Ничей сын - Шеррилин Кеньон

Не говоря ни слова, Кэдиган открыл шкатулку поменьше с деревянными пластинками, на которых были выбиты римские цифры. В мешочке же оказались деревянные кости, которые он протянул Джо.

Джо повертела их в руках, поражаясь качеству и возрасту.

— Давно они у тебя?

— Брат Эйриг[13] сделал их для меня, когда я был мальц… отроком.

— Брат Эйриг? Он был священником?

— Монахом.

Она сжала потертые кости в руке, пытаясь осознать реальность происходящего.

— Почти тысячу лет назад?

— Скорей тысячу триста. Я родился в семь сотен двадцатом году от Рождества Христова.

— В семьсот двадцатом?

Он кивнул.

— Сколько тебе было, когда он тебе их подарил?

— Восемь или около того.

Нереально, черт подери. Джо с трепетом смотрела на кости, пока её не осенил его реальный возраст.

— Погоди... это означает, что тебя сюда упекли, когда тебе было... Триста лет?

— Да. Где-то так.

Джо мгновенно протрезвела от этой новости. Ничего хорошего это не сулило. Люди так долго не живут.

Это не нормально.

Она нахмурилась.

— Ты вампир?

— Ты снова озадачила меня, госпожа.

— Кто ты такой?

Кэдиган отшатнулся от внезапного страха, промелькнувшего в тёмно-карих очах. Паника ранила посильней удара кувалды. Всегда одно и то же. Все его боялись. Всегда. Даже, когда он был ребёнком, монахи и священники знали о его нечеловеческой сущности и относились к нему соответственно. Словно он экскременты, которые нужно по-быстрому закопать, пока они не подпортили окружающим воздух. Однако Кэдиган так давно не находился в компании с кем-либо, что забыл насколько больно быть отвергнутым.

«Ты Богом забытый выродок. Проклятый ублюдок! Нежеланный даже среди своих».

Кэдиган вздрогнул, вспомнив слова командира. Он дал себе клятву, что больше никогда не будет столь глупым. Отчаявшимся. Ни при каких обстоятельствах больше не подпустит никого в свою жизнь или сердце.

Это просто не стоит неизменно следовавшей боли.

Хотя дело не дошло до драки или сражения, Кэдиган знал, что лучше избежать конфликта, прежде чем она нападёт на него. Ничего хорошего это не сулило. Кроме того, он привык к одиночеству. Незачем мечтать о чём-то другом.

— Госпожа, не выходи отсюда, здесь безопасно. Я вернусь к утру и покажу тебе дорогу домой.

Он призвал плащ и меч с помощью своих сил и покинул крохотное пристанище, задержавшись лишь для того, чтобы убедится, что она под защитой и внутрь никто не проберётся.

Он стоял в неприветливой темноте, прижав руку к камню, которым закрывал дверной проём, и со вздохом окунулся в старые воспоминания. Только тогда это была крошечная блондинка, глядящая с ужасом на него, когда враги, одолев её людей, обыскивали дом.

Они бы убили её вместе с семьёй. Но он как дурак рискнул своей жизнью, спасая их.

Потирая шрам на груди, Кэдиган постарался выкинуть из головы эти мысли. Этла, как и всё остальное, канула в Лету.

Тут ничего не поделаешь. Он сам устлал тёрном свою кровать. А теперь познал, что столь никчёмным как он не стоит ждать покоя. Такова его горькая участь.

Жестокая изоляция и суровое выживание. На века.

Быть по сему.

Но стоило ему повернуться к извилистому непроходимому лесу, где его поджидали враги, Кэдиган вспомнил сладость поцелуя и нежность прикосновения Джо.

«Ты можешь оставить её здесь».

Без его помощи она никогда не пройдёт через лес и не найдёт портал.

Кэдиган услышал пронзительные вопли баньши и ночных хищников, и понял, что не сможет так поступить.

Он не его брат.

И в отличие от него самого, Джо не сделала ничего плохого. Как она и сказала, она не заслужила гореть в аду.

Желая быть смертным в миллионный раз за этот день, Кэдиган обернулся в маленького чёрного дрозда и полетел гнездиться на ночь.

***

С тяжёлым вздохом Джо вернула кости в мешочек и, завязав его, положила в маленькую шкатулку, а потом спрятала в большую, где Кэдиган хранил игру. Сердце ёкнуло в груди от столь скудного веселья.

Какие там игровые приставки. Кэдиган, наверное, убил бы ради такой.

Закрыв крышку, она нахмурилась, увидев на дереве ярко-красное пятно. Свежая кровь. Оглядевшись, Джо увидела брызги капель, мазки и поняла, что Кэдигана ранили, когда он защищал её.

«Почему он умолчал об этом?»

И пока Джо стояла, в голове мелькнул образ, как Кэдиган в одиночестве сидит за столом и бесконечными часами играет против собственной тени, уставившись на голую земляную стену.

Ночь за ночью.

«Как ему удалось это пережить? Полное одиночество — сплошное мучение. Без музыки. Телевизора.

Разговоров».

Ей получаса хватило, чтобы всё здесь обследовать. Дом крошечный.

В шкафу она нашла сухое мясо и фрукты. Пару луковиц, маленькие мисочки с сушёным луком-пореем и ячменём. Графин вина и медовухи. Старинные горшки были такие же обшарпанные и жалкие, как и обстановка. На полу несколько шкур.

«Проклятие».

Поднявшись по узкой лесенке, Джо оказалась на маленьком чердаке и уставилась на узкую кровать, явно не предназначенную для двоих. Так что постель ему точно никто никогда не грел. На самом деле Джо даже удивилась, как он вмещается здесь один.

Тонкий соломенный матрас был застелен чистой изношенной простыней и мехами. Рядом стоял небольшой старомодный сундук с ещё одной чёрный рясой и кожаным комплектом для починки кольчуги. Игла и нить. Две белые льняные рубахи, трое шерстяных бридж. Три пары колючих шерстяных носков.

«Блин, его жизнь отстой».

Никогда больше она не будет жаловаться на свою. Хотя у Джо были горестные моменты, но её всегда окружала семья, которая могла заставить смеяться, несмотря на всё плохое.

Сев на кровать, Джо услышала тихий треск. Взглянув на столбик, как ни странно, она увидела старые деревянные чётки.

— Походу, ты не вампир, раз спишь с ними.

Когда она откинулась на спинку кровати, то поняла, что это какой-то древний щит. Кельтского дизайна, только она думала, что они использовали маленькие круглые щиты, как те, что висели на стенах жилища Кэдигана. Этот же имел древнеримскую удлинённую форму. И, похоже, был сделан из чистого золота.

— Умереть не встать, — выдохнула Джозетта, проведя рукой по богато украшенной гравировке. Помимо традиционных кельтских узоров его покрывали арфы и котлы. В центре круга дуб и, кажется, с его ветвей свисали рубиновые яблоки.

Это была единственная шикарная вещь, которой он обладал, и она казалась странно неуместной. В отличие от другого оружия на этой не было