Прописывая правила - Сагара Люкс

угроза. Похоже на утверждение. Словно он знает, что я никому не расскажу о нём. Он в этом уверен так же отчётливо, как и в любой другой информации обо мне: имени, адресе.

— Ты не можешь знать наверняка.

Я снова слышу его дыхание.

Гул мониторов.

Мысли в голове.

— Ты никому не сказала о цветах, — наконец осторожно выдохнул он.

— Откуда ты знаешь?

— Разве это не так?

Да, это так. И это заставляет меня задаться вторым вопросом: откуда он знает? Он залез в наши файлы и читает мои отчёты, или у него есть шпион в нашей организации? В сознании возникают лица людей, с которыми я общалась в последние несколько дней, по крайней мере, до тех пор, пока я не отгоняю их.

Грейсон предупреждал меня. Он говорил, чтобы изолировать меня, Аид попытается заставить сомневаться во всех, кто меня окружает. Я пробую выбросить из памяти последние несколько мгновений и стараюсь проанализировать события с другой точки зрения. Кровь стынет в жилах, когда понимаю, что угодила прямиком в его ловушку.

— Ты специально это сделал. — Несмотря на гнев, мой голос остаётся твёрдым. — Ты прислал цветы не для того, чтобы угрожать или сообщить, что заинтересовался мной, а чтобы проверить меня. Ты делаешь это и сейчас, во время этого телефонного звонка.

На этот раз я слышу другой звук, — скрип.

Словно он поудобнее устраивается в кресле.

Это пугает.

Его спокойствие. Его способность направлять мои мысли. Знание того, что в итоге я сделаю именно то, что он хочет.

— Выбор за тобой, Александра. — Буква «р» в моём имени звучит, словно томная ласка. — Ты можешь прекратить все контакты или попытаться проникнуть в мою голову.

Внезапная вспышка молнии озаряет небо.

Мысленно я начинаю считать.

Один. Два. Тр...

Я слышу гром. Отголоски шума доносятся и с другой стороны телефона. Аид близко. Если пройду это испытание, уверена, он снова сократит расстояние между нами, пока не сведёт его на нет.

В голове возникает образ огня.

Согласиться с тем, что он предлагает, то есть действовать за спиной моих коллег и ФБР, равносильно тому, чтобы потянуться к огню и обжечься.

Это произойдёт.

Вопрос не в том, «если», а в том, «когда».

— Что ты решила, Александра? Чего хочешь больше всего?

Плевать, что он давит на меня.

Я не тороплюсь. Размышляю.

Аид никогда не говорит не подумав, даже когда взволнован. Он взвешивает каждый шаг. Каждый вздох.

Каждое слово.

Тот факт, что он повторил то, что написал в первом сообщении, многое говорит о его намерениях. Он не хочет, чтобы я проникла в его разум, но хочет проникнуть в мой.

И он хочет сделать это через мои самые потаённые желания.

Едва уловимый страх, такой же стойкий, как аромат, исходящий от асфоделей, которые он мне подарил, сковывает моё дыхание. Я вспоминаю о Грейсоне, о том, что после нескольких недель совместной работы Аид решил прервать сотрудничество с ним.

Я всегда подозревала, что это не было совпадением или прихотью. В свете последних откровений я задаюсь вопросом, не произошло ли это потому, что он отказался действовать вне официальных каналов. Зная Грейсона, это вполне возможно. Его дух несгибаем, а мораль чёрно-белая (прим. пер.: Черно-белая мораль (вкратце) — Классическое противостояние объективно добрых персонажей силам зла).

Я другая.

Когда мне приходилось выбирать между спасением человека и выполнением приказа, я, не колеблясь, нарушала все правила и принимала последствия своих действий.

Иначе меня бы здесь не было.

Но он не может этого знать.

«Или может?»

Я наклоняюсь вперёд, опираясь головой на одну руку.

Мои мысли в полном беспорядке.

Мне нужно время.

Небо снова рокочет, и голос Аида звучит словно из ночного кошмара.

— Да будет так.

Связь внезапно прерывается.

В тусклом свете моего дома аромат асфоделей ощущается как никогда отчётливо. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на цветы, и небо озаряется молнией, освещая их.

Они выглядят не белыми, а серыми.

Словно пепел, оставшийся от костра.

Глава 7

АЛЕКСАНДРА

Климат Сиэтла определённо не для меня.

Как и стресс.

Я со стоном плюхаюсь за стол. В теле болят все кости и голова. У меня наверняка жар, но не такой, как в последние несколько недель. Невысокую температуру тогда скорее всего вызвали усталость и длительная работа за компьютером.

Сейчас же меня одолевает самая настоящая простуда.

— Тебе лучше пойти домой, — предлагает Грейсон, искоса глядя на меня. — Я тоже скоро ухожу. Если хочешь, могу подвезти.

Я поворачиваю голову к компьютеру и смотрю на время.

— Сейчас только пять часов. Обычно ты уходишь около семи...

Уголок его рта приподнимается в улыбке.

— У меня сегодня встреча.

Я выпрямляюсь, его слова вызывают интерес.

— Не знала, что ты с кем-то встречаешься.

Грейсон улыбается, но не отвечает. Выключив компьютер, он надевает пальто и направляется к двери.

— Уверена, что не хочешь прокатиться?

Несмотря на усталость, я улыбаюсь ему в ответ.

— Спасибо, но в этом нет необходимости.

Как только Грейсон скрывается в лифте, Ник Мартинес, с которым он делит стол, потягивается в своём кресле и с улыбкой поворачивается ко мне. Он старше Грейсона, но более массивный. С тёмными волосами, оливковым цветом лица и квадратной челюстью Ник всегда производит на меня впечатление некоего великана.

— На случай если хочешь за ним приударить, он встречается не с женщиной.

Я уставилась на него.

— Я не хочу за ним приударить. И вообще, была бы рада, если бы он с кем-то встречался.

Без моей мамы папа не дожил бы до пенсионного возраста. Когда вы работаете с отъявленными преступниками, очень важно иметь рядом человека, который поможет направить жизнь в правильное русло.

— Каждый год, тридцать первое октября, Грейсон проводит на кладбище.

Я снова перевожу взгляд на Мартинеса, не понимая.

— Он любитель Хэллоуина?

Когда мы пошли пообедать и наткнулись на группу парней, одетых как зомби, он не выглядел особенно впечатлённым, но, если кто и умеет хорошо маскировать свои чувства, так это Грейсон.

Ник слегка поджимает губы.

— Джонатан. Его старинный коллега и лучший друг, — добавляет он, когда понимает, что я понятия не имею, о чём он говорит. — Он умер три года назад, тридцать первого октября.

На меня снизошло озарение.

— Грейсон рассказывал мне о нём. Он сказал, что его убили.

Ник печально кивает.

— На свою беду, Джонатан