Роззи. Стать счастливой. Часть 2 - Лира Алексахина

В прочитанной книге был один любопытный момент. На ауре человека, помеченного богом, была золотая метка в области головы. Это означало, что человек находится под защитой одного из богов. Никто, кроме избранного и богов, не мог видеть метки. И у меня она сияла, аки звезда во лбу.

Учитывая, что прошло двести лет тишины, обозначила для себя текущую третью игру, для удобства размышлений. Осталось выяснить, когда успела согласиться, кто мой покровитель и что ему должна? При том, что многократно заявляла об отказе от всех богов и их благодати.

* * *

Время шло, утекая невидимой лентой сквозь топот ног, охотно идущих по каменной дороге в поле, сквозь старающиеся фигурки, трудящиеся каждый на своем месте, текло, огибая летящие опилки и стружки в мастерской, приближалось к широко раздутым ноздрям, благоговейно вдыхающим аромат дерева новой кровати, скакало сквозь улыбки и задорный смех, кралось на цыпочках мимо тайных свиданий и неумолимо приближало к встрече с королем.

Бывает, горишь делом, летишь, творишь, впитываешь, а потом все. Перегруз. В голове смешались тайны и переживания, чувства и печали, мои и не мои. Я читала не романы, написанные чьей-то чужой рукой, слова близких людей оставляли в душе росчерки, впитываясь в мою суть. Поэтому, чтоб не поехать крышей, следовало разбавить лабораторию другими занятиями. Когда сам не знаешь, чем заняться, всегда приятно запрячь других. Объявила о начале занятий Агнесс с Ири и Вилли, добавив часы грамоты и общего развития с Ингрид. Девчонка поджимала губы, смотрела на брата и упрямо шла вперед. Подозреваю, если бы она умела писать, из-под ее обкусанных ногтей вышел бы пухлый томик «Тысяча и сто тысяч способов поднасрать в ответ и не быть пойманным». Долечила всех, кого хотела, тасуя их поэтапно, друг за другом, словно бусины на нитке.

Кроме Агнесс. Она исправно ходила ко мне, я так же старательно обещал ей помочь. Но мы обе не верили в успех громких слов. Подвижек не было от слова совсем. Когда посмотрела ее магическим зрением, была очень рада, что она не видит моего лица. Внутри девушки спала, свернувшись кольцом, черная лента. Она надежно закрывала вход в женское чрево своим хвостом, удобно устроившись в матке, словно в коконе. Увидев ее первый раз, попробовала растворить ее и потерпела неудачу. Чернота ощерилась иглами, доставляя Агнесс дикую боль, и стала вращаться вокруг своей оси. Как могла, пустила обезболивающее по телу, залечивая порезы. Заклинание повторяло свои действия каждый раз, когда я пыталась ее извлечь, уменьшить, сжечь, забрать себе, передвинуть. Ничего не помогало. Травы на это не действовали. Но я не сдавалась, ободряюще улыбаясь себе и пациентке.

— Роззи, я больше не приду, — погладила меня по руке Агнесс. — Мы бессильны, пора это признать. Ничего страшного, давно свыклась. Спасибо, что восстановила все остальное. Не считая одного момента, мое тело снова стало здоровым. Не мучай ни себя, ни меня, дорогая.

Она ушла, крепко обняв, и тихо закрыла за собой дверь. Так и не смогла сказать ей, что на самом деле сидит внутри. Испугается, начнет переживать. Найду способ убрать, тогда и расскажу, когда уберу уже. Черная Роза мысленно передала не унывать, поддерживая наполеоновский план.

В один из дней вспомнила: швеям необходимы паузы, чтоб не садилось зрение. Зашла к Эдите и сказала о перерывах в работе, запретила шить в сумерках и работать по ночам. Гимнастика для глаз была принята с толстейшим слоем скепсиса и профессиональной улыбкой. В перерывах между учебой и помощью страждущим, Вилли щеголял в ошметках и пятнах, как заправская колдунья из сказок. Варил батарею пузырьков на все случаи жизни по моей просьбе, включая зелье для восстановления магии и неудачный вариант, дающий убойный слабительный эффект. Мало ли, пригодится. Несговорчивого жениха можно будет бессовестно опаивать. Когда-нибудь захочет выйти из туалета, согласившись на любые условия. Шутки шутками, а список Агнесс был как старые зимние колготки. Вроде есть, паршиво, но греют, но совсем не нравятся и такие не презентабельные, что хочется порвать и выкинуть. Решила осмотреться на месте и не умирать заранее.

Когда в очередной раз сливалась со своими дарами в ментале, спросила Черную Розу, что она почувствовала в присутствии синекожей? Дар ответил, что никакой тревоги не возникло. Мы решили, что при опасности, Роза вылезет наружу и будет больно колоть, чтоб я проснулась. Мысленный коридор не хотел покоряться, но попытки не прекращались, как и тренировки.

Кружа вокруг да около вокруг записей Оливии к дочери, кидая задумчивые взгляды, протягивая руку и одёргивая, так и не решаясь прочитать, ругала себя за идиотизм и невозможность преодолеть внутренний барьер. А потом надавала себе мысленно по мордасам, окуклилась в теплом пледе и села на пол, с твердым намереньем узнать. Продираясь сквозь почерк и слезы, мешающие читать, сопли, что нужно периодически вытирать, отвлекаясь на чай, чтоб сглатывать горечь, прочла все залпом. Потом проползла на четвереньках к кровати, неловко забрала и свернулась калачиком, чтоб уснуть. Когда человек спит, он лучше переваривает информацию. У меня так.

Проснувшись через час-два, смотрела в полоток. Оливию было дико жаль. Маленькая девочка, не познавшая нормальной родительской любви, выросшая среди лицемеров и чудовищ, выращенная, словно цветок на продажу, все же смогла сохранить себя, увидеть шанс и вырваться из цепей опротивевшего рода навстречу своему счастью. Поместье Овиндж прогнило и смердело, следовало сжечь его при возможности. Оливия мало что знала в детстве, но глаза были на месте, а не на попе, так что она видела, как часто меняются в их доме слуги. Словно огромная ненасытная утроба нижние этажи поглощали молодых и старых, больных и калек, детей и особенно невинных девушек, купленных, пойманных, украденных и отданных за долги. Оливия подмечала колоссальные силы своих сородичей, удивительно крепкое здоровье и неувядающую молодость. Она заклинала дочь никогда, ни под каким предлогом не вступать в род Овиндж, не иметь с ними дел и обходить десятой дорогой.

Погладила камень на шее. Угу, по возможности, мама. По возможности.

Был обычный день. Мы с Вигмаром спорили в кабинете. Влетел слуга, объявив о приближающемся гонце. Еле успела влезть в «приличное платье» и спуститься вниз. Спектакль отыграли, чужие лица уехали, а мы остались с головной болью. Вошла Агнесс. Я мысленно костерила монарха, так не вовремя придумавшего свои игры.

— Когда поедешь? — спросил Вигмар.

— Поедем вместе. Так надо, потом расскажу.

В