Замуж за дракона любой ценой - Лидия Миленина

нос. Надеешься и веришь, как верите вы все, не понимая, что порой лишь добровольное подчинение может сделать тебя счастливым. А я ведь предлагаю тебе подчинение королевы, а не рабство чернавки…

— Можешь думать, что хочешь, но я предлагаю тебе наилучший вариант! Если я тебе так нравлюсь — не стоит ли начать завоевание моего сердца с того, что просто пойти мне навстречу?

— Нет. Насилия ведь не будет. Поверь, я знаю способы дать тебе наслаждение и сделать нашу консумацию полностью добровольной, как только мы проведем помолвку.

И он достал из-за спины коробочку. Открыл — там лежало два не слишком тонких серебряных (по виду) браслета. Оба были украшены гравировкой летящих демонов. Некоторые из них там то ли просто обнимались, то ли совокуплялись — изображения были достаточно откровенные.

Положил их передо мной.

— Вот этот — потоньше — для твоей прекрасной женской руки. Вот этот — мой, — сообщил Ользор. — Что же, этим я, Ользор, второй Советник Правителя, свидетельствую о своем намерении взять тебя в жены, Ольга из рода драконов, и буду хранить тебе верность до церемонии бракосочетания.

В общем, да…. Я ничего не смогла сделать.

Конечно, не стала метаться по комнате, пытаясь спастись. Слишком унизительно. Я стерпела, когда он железной рукой взял меня за запястье — все одно не вырвать — кольнул специальной, видимо, ритуальной иголкой — и капля моей крови попала на широкий браслет.

Молния не ударила, свет не померк. Просто моя кровь быстро впиталась в «серебро».

— Ты об этом пожалеешь, — сквозь зубы сказала я. — В конечном счете, есть еще и Высшая справедливость.

— Слышал о такой. Никогда не сбывается, — усмехнулся демон, кольнул свой палец и капнул на браслет потоньше. — Это твоя драконья кровь заставляет тебя верить в ложные маяки.

Потом он насильно надел на меня тонкий браслет, на себя — толстый.

— Не пытайся снять. До церемонии бракосочетания его могу снять лишь я. Церемония пройдет через три дня — я слишком алчу союза с тобой, чтобы ждать месяц, как ты просишь, моя прекрасная Ольга. — А теперь…

Он потянулся рукой к моей щеке.

Кажется, у Ингвара были сомнения, что на меня действует так называемый «драконий шарм», вызывающий у женщин непреодолимое влечение к объекту, его испускающему. Этого я до сих пор не знала…

Но, видимо, у баруангури было нечто похожее. И на меня оно действовало! Но только на простую человеческую часть меня — потому что я ощутила, как драконица во мне взревела, пытаясь унять ощущения, охватившие тело.

Когда Ользор коснулся меня, все тело прошибло. Тугая спираль закрутилась внизу живота, захотелось стонать и просить, чтобы властный и прекрасный мужчина напротив скорее взял меня. Каким-то невероятным образом он тут же оказался рядом, и вот уже запрокидывал меня назад. Тонкие жесткие губы приблизились к моим.

— Нет, — простонала я, как девушка из любовного романа. В следующий момент драконица внутри взревела снова и… вместо нового приступа вожделения меня охватил огонь.

Тело буквально вспыхнуло, прежде казавшаяся такой горячей рука Ользора теперь скорее даже охлаждала кожу.

Голова закружилась — и далеко не от влечения.

— Не ожидал, да? — ехидно прошептала я, прежде чем тряпочкой упасть на подушки. — Я — дракон. А драконы не спят с демонами!

Дальше меня сотрясало то жаром, то ознобом, что бывает при жаре, и я ждала, что сейчас умру — потому что этот приступ был сильнее всех предыдущих.

«Ну что же ты⁈» — мысленно кричала я самой себе — той драконице, что хочет, но никак не может родиться.

«По крайне мере пока я спасла нас от… этого!» — отвечала самой себе из своей огненной сердцевины.

Что делал и говорил Ользор, я не слышала.

Постепенно уходила в огненную тьму.

…Жить очень хотелось — несмотря ни на что. Хотелось увидеть Гарри. Хотелось расправить свои крылья и полететь вместе с ним…

«Гарри, я правда не планировала умирать…» — шептала я мысленно. А потом молилась — молилась, чтобы Бог спас моих близких. Чтобы дал утешение Гарри. Чтобы помог Вере, где бы она ни была. Чтобы подарил какое-нибудь счастье Ингвару….

И чтобы простил меня. Я не всегда хорошо себя вела. Порой была слишком строптивой. Порой гневалась без причины.

Порой рубила с плеча, осуждая кого-нибудь за его слабости.

Я не была простым человеком. И не стала бы простым драконом.

Но я была. Свою жизнь я прожила достойно и с огоньком. Такой уж характер дал мне Бог.

Молилась — потому что знала, что этот приступ — последний. Я ухожу. Сгораю, так и не став драконом.

А в следующий момент меня буквально выжгло изнутри. Я ощущала, как органы охватило пламя, как они плавятся. И орала.

Должно быть, так же орали те, кого сжигали на костре в Средние века. Это очень больно, уж поверьте. Только и остается, что орать и молиться сквозь боль.

А когда догорела, остались угли. Что-то еще ворочалось во мне, но это было как последние искорки из догоревшего костра. Я уплыла во тьму.

Зато в ней было не больно.

* * *

Когда я очнулась, то царил полумрак. А я была прикована кандалами к стене. Распята у каменной кладки.

Находилась явно в полуподвальном помещении. Лишь небольшое оконце на отдалении, в которое и лился тусклый свет. В общем — каземат!

И никакой мебели.

Одновременно я ощущала в себе какие-то новые силы. Казалось, не будь этих кандалов — и я могла бы горы свернуть. Возможно — в буквальном смысле.

Да и вообще чувствовала себя пристойно для подобного положения. Руки не выламывало, лишь немного тянуло. В горле лишь слегка пересохло.

Странно, конечно.

Да и особого ужаса в сердце не ощущала. Скорее гнев на того, кто посмел меня, практически драконицу, заточить в подземелье! Особых сомнений, кто это, не было.

Ну кто? Ользор, который решил, что невеста, с которой нельзя спать, у которой от его прикосновений начинается припадок, достойна лишь сгнить в темнице!

Попробовала освободиться, подвигала руками и ногами. Ничего не вышло, обручи вокруг моих запястий лишь сомкнулись сильнее. Стало больно. Не иначе как в них есть механизм, реагирующий на желание выбраться.

Попробовала призвать огонь. Сейчас мне казалось, что я смогу просто сжечь железо, что сковывает меня.

Ничего не вышло. Огненная магия, к которой я уже начала привыкать, кипела внутри, но не могла выплеснуться наружу.