Проклятие Айсмора - Ольга Зима

Гейра потянулась за его плащом, сочтя молчание ответом. Помяла в руках ткань, смахнула пылинки с темной шерсти, погладила.

— Пора тебе, стражник Гаррик. Небо вон стемнело совсем.

А стражник Гаррик разобрал боль в ее голосе и охнул. Все свое самолюбие тешить горазд! А как худо пришлось тогда Гейре, даже не подумал! Дубина стоеросовая! И что пережила она все сейчас снова — из-за него, тоже в голову не пришло.

Гаррик выхватил плащ, придвинулся, хотел прижать к себе, но Гейра отстранилась. Уперлась ладонями в грудь, возводя преграду.

Ох, ну еще хлеще придумал, пожалеть Гейру решил!

Она привстала, и покаянные слова вырвались у Гаррика сами собой:

— Прости, милая, прости! — накрыл крепкие ладошки своими грубыми, погладил как мог мягко, боясь оцарапать. — За меня и за него. Не все ведь мужчины такие! Мне не следовало тебя мучить. Что было, прошло уже, да и неважно! Правда!

Гейра остановилась, глянула недоверчиво. В глазах-вишнях стояли непролитые слезы.

— Почему? — всхлипнула она. — Всем береговым важно, а тебе вдруг и неважно?

Гаррик перехватил пухленькие пальчики, прижал одну ее ладонь к своей щеке, чувствуя, что не справляется, краснеет, и чтобы не мяться, больше себя глупым ревнивцем не выставлять, выпалил сразу, как есть.

— Потому что… — зажмурился и тут же распахнул глаза, — я люблю тебя!

— Ты не говорил, — слабо улыбнулась она. Свела и развела пальцы на его щеке, немудрено лаская, а у Гаррика как будто сердце снова пошло.

— Я думал, ты знаешь, — подивился столь простой вещи, притянул Гейру за теплую спину к своей груди.

— Я надеялась. Но ты говори, хоть иногда. Пожалуйста!

— Я обещаю! — Гаррик знал, как смотрится потешно с этими своими лопоухими ушами вблизи, особенно если головой двигать, и все равно кивнул.

Ямочки на щеках заиграли снова, вишневые губы распахнулись навстречу его губам, и Гаррик успел лишь подумать — как ему свезло! Каким же глупцом нужно быть, чтобы оставить чудесную, невозможно прекрасную Гейру! И что мечты хороши, даже если исполняются не так, как думалось.

— Ты счастлива, Гейра? — спросил Гаррик.

— Очень! Эх, помирились бы еще Ингрид с Бэрром… — вздохнула она.

Глава 26

Хмурое утро, или Небо на двоих

Февраль шагнул за окоем,

Тепло, ветра выносят двери…

Не спрашивай меня о нем!

Сереет небо за окном,

Ни снам, ни памяти не верю.

И каждый день бреду туда,

Где повстречать его могу я.

Где тонок лед, черна вода…

Работой полон день всегда.

Что, сердце? Глупое, тоскует.

Шуршит, как в улье, добрый люд,

Здесь каждый занят важным делом.

Здесь все, что можно, продают,

Мальчишки к кораблям бегут…

А небо? Не заголубело.

'Нет. Отвечаю на ваш вопрос — нет. Я его изучил хорошо. Он мне родней отцовского кафтана стал, что сам ношу уже весну как пятую. Все привычки его, все места любимые, всех знакомых знаю. К особе, какую вы мне ранее указывали, он при мне не приближался. Один раз на рынке увидел и рванул прочь, что твоя щука. Прилавок свернул. На меня прямо, вот так пару шишек за рвение свое и получил. И про знакомых его все известно — бывший глава Управы и стражник тот, молодчик, блоха береговая. Бывший глава уехал, так то еще лед стоял. Нынче из всех гостей только тот стражник, с ушами, как парус.

Да, пьет, но редко опять же. Спит мало, почитай вовсе не спит. Кричит по ночам иногда — мне со ступенек слышно. Окна настежь у него, хоть дождь, хоть мороз. Вечерами как всегда — то мечом машет, то из лука стреляет, то плавает при любой погоде. Драк не чинил. Служкой так и не обзавелся. Прочих странностей отметить не могу, а иных нет. Да, живет иногда в «Трех Пескарях» неделями, словно бездомный. Баб за время, что я его присматриваю, не было, кроме одной. Я по ней писал — ее присматривать нужды и приказа не было'.

Тонкая рябь, разрывая мурашками воду, отражала неяркое небо. Редкие блестки листьев, долетевшие с берега, напоминали о скоротечности жизни и о том, что зима близко.

Лодка мягко стукнулась о причал. Посольство из Руана прибыло встречать полгорода. Шелка и бархат, оружие и важный вид — все привлекало айсморцев. Разговоров будет не на одну неделю. Посмотреть бы на добрых коней, но своих друзей руанцы предусмотрительно оставили на берегу. Да и заскочили в Айсмор, видно, потому лишь, что он располагался по дороге к Зеленым равнинам короля Таллернака.

Бэрр припомнил, что ровно год назад он встречал тут корсара. Поежившись, поднял ворот без дождя промокшего плаща.

Давний знакомец отца, седовласый Гутлаф узнал его, окликнул неожиданно приветливо, и Бэрр, помедлив, кивнул в ответ.

Он отвел высоких гостей до покоев винира и хотел было удалиться, как Гутлаф вышел следом и попросил показать библиотеку. Бэрр несколько удивился, все-таки руанцев отличало больше владение оружием, чем склонность к наукам.

— Так-то, мой друг, — улыбнулся Гутлаф и погладил серебристую бороду. — Я еще и ваш язык изучаю. Ториан всегда говорил, что человек должен быть прекрасен во всем. Жаль, наша переписка давно прервалась. Когда я смогу повидать его?

У Бэрра пресеклось дыхание. Для Гутлафа его отец был еще жив! Жив вот до этого самого мгновения!

— Ториан умер три года назад, — сквозь зубы выговорил Бэрр.

Гутлаф опустил седую голову.

— Великий был человек. Какие мысли, какие стихи писал! И рисовал, а уж город… Свой город будущего он не закончил?

— Не совсем, — недовольно ответил Бэрр. — Они с братом почти сделали альбом, но…

Но тогда винир решил, что золотое платье и каменная отделка для ратуши важнее, однако этого Бэрр Гутлафу договаривать не стал. Секретарь стоял рядом, приторно молчал и так гадливо улыбался, так что хотелось вытереть руки и лицо, которых Ульрих касался взглядом.

— Ну тогда я хоть на книги посмотрю. А еще мы тут по дороге въехали в рыбацкий баркас, и счет нам выкатили на пол-Руана, за лодку и улов. Где бы цены проверить?

— А я провожу вас! — ужом влез секретарь. — Только вам не в библиотеку, вам в архив нужно!

— Ты проводишь меня? — остро взглянул Гутлаф, не