Рапунцель в волчьей стае - Любовь Сергеевна Черникова

Эрик Бергман смерил меня уничижающим взглядом и вышел вон, громко хлопнув дверью. Я положила руку на сердце, чувствуя, как оно бешено колотится под моей ладонью и покалывает.

Глава 48

Ничего не могу поделать: как вижу своего папашу, так у меня все предохранители горят!

Сколько же еще мне здесь сидеть? Как там мама? Что задумал Яр?

Ярослав… От одного воспоминания о нем внутри все сжималось. В чем заключается его план?

Сейчас, когда я узнала, что у жестокости Бергмана отсутствуют пределы, я как никогда переживала за близких. Что будет с Сибирскими, если они осмелятся бросить вызов стае Бергмана?

Вспомнилось жестокое нападение на рудники во время нашей вечеринки. Тогда пострадали простые люди. Ни за что! Просто потому что мой отец пожелал добраться до меня. Он отвлек стаю Сибирских, использовав рабочих с рудника, как приманку. И ему было все равно на человеческие жизни…

Я долго не могла уснуть из-за тягостных мыслей, а когда наконец смогла забыться, меня разбудила Инга.

— Вера, вставай скорее!

Я вскочила и завертела головой, не понимая, что происходит.

— Тише-тише. Никакого пожара, — успокоила меня волчица.

Она продемонстрировала небольшую керамическую миску, накрытую тканевой салфеткой, а затем, поставила ее на стол и достала из кармана ложку.

— Куриный бульон. Поешь, пока теплый! — сказала волчица. — Прости, но ничего серьезней тебе нельзя.

Дважды уговаривать меня не пришлось. Подскочив к столу с невесть откуда взявшейся прытью, я сдернула салфетку. Желудок пустился в пляс от ударившего в ноздри запаха. Раздались громкие, протяжные звуки.

— Неужели отец вспомнил, что мы все-таки родственники? — пытаясь справиться с удивлением, уточнила я.

Инга помотала головой:

— Альфа уехал. Это моя инициатива и нашего повара.

Ну вот. Опять… Не понимаю, почему теперь мне помогает даже незнакомый мне повар? За что, конечно, спасибо ему огромное.

Хотя причины такой доброты меня сейчас интересовали меньше всего. Накрошив в бульон очередную порцию опостылевшего черствого хлеба, я принялась торопливо хлебать. А когда осталась одна жидкость, схватила миску в руки и принялась пить бульон прямо из нее. Он казался мне невероятно вкусным и приятно согревал не только желудок, но и душу.

— Спасибо! — поблагодарила, допив все до последней капли, и ощутила, как на глаза навернулись слезы.

— Не за что, — кивнула волчица. — Извини, что не могу кормить тебя нормально каждый день.

Я понятливо кивнула и спросила тихонько, покосившись в сторону двери:

— Вы не знаете, как там мама?

— По тебе очень скучает. В остальном все в порядке, насколько возможно.

— Может… Может, я могу ее увидеть, пока отца нет дома?

Глаза волчицы в ужасе распахнулись:

— Нет, Вера! Это исключено!

Опомнившись, я подумала о шрамах на ее спине и смутилась.

— Мой отец — чудовище! — произнесла я, словно извиняясь перед ней. — Вчера я попросила отпустить нас с мамой домой, но он заявил, что мы уже дома. Представляете? Дома! Да кто в здравом уме захочет стать такому тирану семьей?

Инга все еще хмурилась и выглядела напряженно.

— Альфа с самого начала знал о твоем существовании, Вера. Вот только твоя мать его никогда не интересовала как жена, — сказала она, забирая пустую миску со стола. — Если бы у тебя не было дара, он бы никогда не появился в твоей жизни.

— Думаешь? — помогая ей сложить салфетку, уточнила я. — Ой, наверное, это потому что она ему не истинная пара?

— Не по этому. Бергманы испокон веков женятся исключительно на потомка вил, а не на своих истинных. Традиция рода. Так их мужчины-альфы сохраняют свои силу и влияние на стаю.

Я скривилась. Едва ли девушки-вилы выстраивались в очередь перед дверью Эрика Бергмана!

— Серьезно?! Бергманы жертвовали тем, что все оборотни считают за великое счастье? — Это я уже знала от Рады и ее мамы.

Инга кивнула.

— Все так.

— Выходит, моему отцу, не повезло встретить «ту самую вилу», вот он и бесится?

Инга удивленно приподняла бровь, видимо, пытаясь понять: шучу я или говорю серьезно.

— Почему же… Наш альфа был женат на виле.

— Что-о-о? — Я даже голос повысила от удивления, но вовремя опомнилась и прикрыла ладонью рот. — Только не говори, что его жена сейчас тоже находится в этом доме?

Точно вспышкой перед глазами встал образ золотоволосой женщины из моего сна. Той самой в белом легком платье…

— Разве что ее мятежный дух, — тихо ответила Инга и потупила взор.

Вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок.

— Она… Она умерла? — догадалась я. — Как это случилось? Расскажи?

— Род Бергманов имеет договоренности с европейскими кланами. Асту ему доставили из Норвегии. Похитили, когда ей было всего семнадцать. Как и ты, она ничего не знала о Тайном мире и возненавидела будущего мужа с первого взгляда. Сначала альфа пытался быть добрым к ней, задаривал подарками, делал комплименты. Ухаживал. Эрик Бергман умеет быть обаятельным, если захочет. Он терпеливо ждал ее совершеннолетия, вот только срывался на членах стаи. Где-то примерно в это же время он зачал тебя на стороне.

— А когда Аста стала совершеннолетней? — спросила я осторожно, уже догадываясь о печальном финале.

— Потом он женился на ней и взял ее силой безо всяких реверансов.

Я приложила руки к щекам.

— Какой кошмар…

Инга согласно кивнула.

— Аста словно утратила свой свет в ту ночь. Ее золотые волосы потускнели. Она потеряла свой дар вилы. Зато в ней проснулось нечто другое. Побег стал единственным смыслом ее жизни.

— Еще бы!

— Вот только каждая попытка оборачивалась неудачей и неминуемым наказанием, но Аста пыталась снова и снова. Это продолжалось года четыре. Альфа с каждым разом становился все жестче и изощреннее в своих наказаниях. Иногда казалось, что он нарочно позволяет Асте сбежать, чтобы поймать…

— Мамочки…

— Все превратилось в своеобразную жестокую игру. А потом Аста забеременела. У альфы должен был родиться наследник. Он радовался, как никогда раньше и даже простил тех, кто провинился. Закатил пир… Аста избавилась от ребенка тем же днем, омрачив праздник и опозорив Бергмана перед членами совета. Он не простил…

Инга замолчала, не углубляясь в кошмарные подробности, за что я была ей благодарна.

— А казалось, что хуже думать об отце я уже не смогу… — Я пыталась