Квартира №16 - Татьяна Ларина

— Пока, Денис, — проговорила я, когда мы были на этаже.

— Лисенок, если тебе что-то будет нужно…

— Нужно, — я набралась смелости и решала попросить об одолжении. — Ольга спрашивала про тебя. Она не виновата в том, что совершил ее муж, а к тебе всегда относилась хорошо.

— И что ты хочешь?

— Встреться с ней. Обижаться на Ольгу у тебя повода нет. Мне придется рассказать ей про Александра, это станет ударом, но если ты скажешь, что не злишься на нее — немного подсластишь горькую пилюлю.

— И как я должен это сделать?

— Я устрою нам встречу. Если тебе будет удобно, то этим вечером.

— Приходите во «Фьюжн», — вдруг предложил он, и я нахмурилась.

— Лена у родителей, а мне нужно быть на работе каждый вечер. Я оставлю для вас столик на сегодня.

— Хорошо. Спасибо, — я протянула ему руку и он, грустно улыбнувшись, ее пожал.

Я вернулась в свою квартиру и первым делом проверила маму. Она все еще спала и, кажется, не просыпалась. Дикая усталость с новой силой напомнила о себе, и опять закружилась голова. Сил принять душ и переодеться не было, и, в одежде упав на постель, я потянулась за телефоном, чтобы завести будильник и не проспать весь день. На дисплее было несколько пропущенных от Кости, но перезванивать я не стала, ограничившись сообщением, что у меня все в порядке. Я закрыла глаза и уснула с мыслью о том, что сегодня же расстанусь с Вороновым.

Глава 33. Важные разговоры

Сквозь пелену сна я чувствовала какое-то несильное покачивание. Я на лодке? Но где тогда шум воды? Слабая попытка поднять голову моментально обернулась острой болью, словно кто-то сильно давил изнутри на череп.

— Элис! Просыпайся!

Костин голос вернул меня с дрейфующего на волнах сознания баркаса в мою старую комнату на Яузском бульваре. Говорят, с возрастом человек все тяжелее переносит бессонные ночи. У меня не было бурной юности, и бодрствовать до рассвета не привыкла, может быть, поэтому мой организм отказывался просыпаться. Превозмогая мигрень, я открыла глаза и увидела перед собой взволнованное лицо жениха.

— Все в порядке?

— Да. В порядке, — я с трудом поднялась, держалась рукой за голову и стала взглядом искать телефон, чтобы узнать, который час.

— Я приехал на обеденный перерыв, хотел позвонить в дверь, но звонок не работает, а на мобильный ты не ответила. Открыл своим ключом, — стал рассказываться Костя.

— Я отключила звук. Бессонная ночь, уснула несколько часов назад. Сколько сейчас времени?

— Два двадцать…

— Мама! — я вскочила, но мигрень прострелила голову, вырывая из горла болезненный стон.

— Она тоже спит. Не беспокойся, — Воронов взял меня за руку.

— Ночью мама сбежала, купила выпивку и… уснула на лавочке, — виновато проговорила я.

— Солнышко, — Костя притянул меня к себе, обнял и поцеловал в лоб, а я почувствовала, как начинаю тонуть в чувстве вины. Наши тела были так близки, а между сердцами возникла ледяная стена. Решение было принято, обратной дороги не будет.

— Кость, надо поговорить…

— Да?

Мы сидели на кухне. Я выпила две таблетки нурофена и сварила нам крепкого кофе. Разговор так и не начался, хотя Костя догадался, о чем пойдет речь. Он смотрел на меня с такой тоской, как будто я уже порвала с ним.

— Элис?.. — он не выдержал первым, и я понадеялась, что сейчас Костя скажет, что все понял, и я могу ничего не объяснять, но не всем надеждам суждено сбываться. — О чем ты хочешь поговорить?

— Кость, я… — воздух в легких кончился, а слова застряли в горле.

— Алиса…

— Я больше не могу так, — прошептала я, опустив взгляд, наблюдая, как первая слезинка кляксой упала на кухонный пол.

— Ты сейчас ведь не о маме?

— Нет. О нас.

— Почему?

— Потому что ты для меня слишком дорог, чтобы все продолжать. У меня не получается снова полюбить тебя.

Воронов встал со стула, подошел к окну и распахнул его настежь. Теплый августовский воздух хлынул в кухню, а в пересохшем рту возникла знакомая острота, хотелось курить.

— У тебя есть сигарета? — спросила я, и Костя, достав из кармана пачку, всю ее швырнул на стол. Я вынула сигарету и зажала ее губами.

— Алис, но ведь мы стараемся. Сейчас такой период… — он не договорил, замолчал, потому что сам понял, как нелепы его слова. Слишком хорошо мы понимали друг друга, обоим надоело притворяться, что не видим очевидного.

— Прости меня! Прости, пожалуйста, прости! — сил больше не было, я разрыдалась, как девчонка. Вина была настолько сильна, что становилось больно дышать. Я упала на пол, крепко обхватив руками его ноги, и снова стала молить о прощении.

— Элис, прекрати! Хватит! — он поднял меня с пола и крепко обнял. — Ну… Что ты тут удумала?

— Костя, прости, что делаю больно, ты не заслужил. Если бы я могла, если бы знала, как правильно это сказать, какие слова подобрать…

— Ты все сделала правильно. Тут не нужно ничего подбирать, ты сказала, как есть. Я сам это понимал, только надеялся… Элис, я безумно тебя люблю, — он провел ладонью по моей щеке, а в его глазах я увидела целый мир, который он был готов мне подарить, но где мне не было места.

— Прости, что не получается ответить тем же…

Костя выпустил меня из объятий, снова сел за стол и закурил. А у меня внутри все сжалось. Сейчас я видела перед собой того беззащитного Воронова, каким он был, когда умерла его мама. Тогда я дала обещание себе, что буду с ним рядом, поддержу, уберегу от боли, а на деле сама уничтожала моего сильного мужчину. Я взяла сигарету, которую так и не успела прикурить. Он щелкнул зажигалкой и поднес к сигарете огонь.

— А что он? Он тоже расстался со своей девушкой? — с напускным равнодушием поинтересовался Костя.

— Нет. И дело не в нем. Дело в тебе, — прошептала я, и Воронов вопросительно взглянул на меня. — Дело в тебе, потому что ты заслуживаешь быть с женщиной, которая любит тебя так, как должна. Я тебя недостойна, тебе нужно было сразу меня прогнать, еще когда…

— Не говори глупости, Элис, — легкая улыбка коснулась его губ. — Нас с тобой связывает в первую очередь дружба. Мне дико больно, но знаю, что и тебе не легче.

— Нет. Мне очень плохо. Если я заслужила наказание, то получаю его сполна.

— Я могу собрать твои