Соучастники в любви - Луна Лу

Что мне остается теперь? Скулить и выть от бессилия. Помню, Изабель говорила о том, что постоянно чувствует себя бессильной. И только сейчас я понимаю, каково ей. Казалось, я уже давно испытал худшее. Терпя побои отца или попадая в неприятности в колонии, я не чувствовал себя бессильным. Нет. В те моменты меня переполняла жгучая злость, и я настолько свыкся с ней, что со временем переставал замечать, считая ее своим нормальным состоянием. Но теперь, зная, что я не могу помочь Изабель, что могу потерять ту, кто важнее всего, я ощущаю худшее из возможного – абсолютное бессилие.

– Можешь поспать, Дивер. Дорога предстоит долгая, – слышу я ставший мне ненавистным голос, пока проваливаюсь во мрак.

– Эй, Ромео, подъем!

Низкий голос пробуждает меня от тревожного сна. Машина уже остановилась, и, проморгавшись, я вижу за окном темноту, слабо нарушаемую отдаленными огоньками. Похоже, еще ночь, но мы уже не на шоссе. Где мы вообще?

– Дома, – усмехается Рейвен.

Видимо, я спросонья задал этот вопрос вслух.

Мысли начинают проясняться, и сердце бьется чаще. Изабель тоже здесь? Мне дадут ее увидеть прежде, чем Квентин меня прикончит?

Свет снаружи стал ярче, и я различаю в футах ста от нас какое-то кирпичное здание, освещенное настенными уличными фонарями. Я не заметил, как Рейвен вышла, и поэтому, когда дверца, к которой я прикован, открывается снаружи, я едва не выпадаю из машины.

– Снимай, – криво улыбается она, кивая на наручники, и бросает мне на колени ключи. – Только без глупостей, – говорит она, сжимая в руках ствол.

Боится меня? Пускай боится.

Пока вожусь с замком, я не сразу замечаю, как из здания вышли несколько человек и и направились к нам.

– Мы делали ставки: довезешь ты его, или он выкинет какой-нибудь фокус по дороге, – приближается знакомый писклявый голос.

Тупица Луис, чья лысина отражает тусклый уличный свет. Помню, как он ныл, когда начал лысеть в девятнадцать и становиться похожим на своего папашу-торчка.

– Спасибо за веру, парни. И кто ставил на второй вариант? – ржет Рейвен, махнув мне пушкой, чтобы я выходил из машины, пока все четверо беззастенчиво пялятся на меня, держа пистолеты наготове.

– Донни. Проставился на двадцатку. До последнего надеялся, что девчонку сможет оставить себе на сладкое, – хрипло посмеивается какой-то незнакомый мне тощий упырь в ярко-красных кроссовках. – Он же так любит блондиночек.

– Где она? – выкрикиваю я, больше не в силах слушать этого.

Выпрямившись в полный рост и потирая затекшие запястья, я гневно осматриваю каждого из стоящих вокруг меня ублюдков.

Не могу не заметить, как все они поежились. Может, я больше не их лидер, но они все так же обделываются при виде моей злости. Привычка. Рефлекс, как у собак Павлова.

– С Донни, – сипло отвечает мне клоун в кроссовках, нервно переглянувшись с молчаливым Монти, самым молодым из всех.

Помню, как принял и защищал этого малолетку, когда парни пытались запугать его, а теперь этот сопляк держит на мушке меня. Вот она, благодарность.

– И чем дольше мы топчемся, тем больше вероятность, что твоей Изи его компания не понравится, – бросает Рейвен через плечо, двинувшись к зданию. – Ну, или слишком понравится!

– Отведи меня к ней!

– Не так быстро. Квентин соскучился по своему любимчику, – желчно отвечает Рей.

Missio – Who Do I Think I Am

Трое конвоем ведут меня за Рейвен к зданию. Мои руки больше не связаны, и, теоретически, я могу постараться, вырубить всех четверых. Резко схватить тощего клоуна, что идет в опасной близости от меня, забрать из рук пушку и, прикрываясь им, выстрелить сначала в Монти, идущего слева, а потом, пока Луис, как обычно, тупит сзади, развернуться и всадить пулю в его безмозглую башку. А затем, даже не колеблясь, выстрелить в спину Рейвен. Так же хладнокровно, как она вонзила нож в мою. После чего свернуть шею этого шута и харкнуть на его безвкусные кроссовки. И наконец найти Бель.

Но меня останавливает то, что я понятия не имею, где искать. И пока я обыщу все три этажа, поехавший Донни может сделать с ней что угодно. А Квентин… Будь проклят этот чертов старик. Должно быть, он сейчас обставился живым щитом, как и обычно. Потому что он никогда не бывает один. Гребаный трус. Взрослый мужик, прячущийся за спинами отчаявшихся подростков. Как я мог прежде видеть в нем наставника? Авторитет? Спасителя? От этих мыслей я невольно усмехаюсь, а Рейвен, услышав это, на секунду оборачивается и быстро осматривает меня.

Боится, что я что-то задумал? Если бы. Хотел бы я иметь какой-то план, чтобы вытащить Изабель из этого дерьма. Но я даже предположить не могу, сколько еще вооруженных людей в этом здании, рядом с которым припарковано несколько развалюх, а вокруг – сплошной лес. И неизвестно, что делать и куда бежать. Вся моя способность к анализу ситуации и выработке тактики разбиваются об одну-единственную мысль о девушке, чья жизнь может оборваться, если мой план провалится. Может, лучшее, что я сейчас могу для нее сделать – это быть послушным и выполнять все их требования? Может, это тот случай, когда самое верное решение – самое простое?

Как бы то ни было, по привычке я внимательно осматриваю коридор, по которому меня ведут. На случай, если придется отступать. На полу старая битая плитка, разрушающиеся кирпичные стены местами подсвечены помутневшими от пыли лампами, а с потолка кое-где свисает проводка. Пахнет сыростью. По обеим сторонам вдоль коридора несколько закрытых дверей с облупившейся краской, а местами – лишь проемы, ведущие в пустые помещения. Впереди справа виднеется широкая лестница, ведущая наверх. Похоже на какой-то заброшенный завод или вроде того, потому что прямо, в самом дальнем конце здания, проем размером во всю стену открывает вид на основное помещение. Там я наконец замечаю знакомую светлую макушку и застываю, как вкопанный.

– Изабель! – пытаюсь кричать я, но от волнения выходит лишь шепот.

Она не оборачивается. Не услышала. Зато недоделанные конвоиры услышали, и, схватив меня, все трое заталкивают в ближайшую дверь. Пытаюсь вырваться, отбиваюсь и кричу что-то невнятное, но тут же получаю удар в живот. Сгибаюсь от боли, со злостью стиснув зубы, и тут же следующий удар приходится мне в лицо. Очевидно, этот клоун совершенно не знает меня, раз думает, что может утихомирить таким способом.

– Еще раз меня тронешь