Княжий венец - Анна Михайлова

глазах раскаяние мелькнуло. Подхватил табурет и рядышком с ней присел. И так захотелось стул свой подальше отодвинуть, чтоб не чувствовать его властного присутствия рядом. От которого дыхание против воли сбивается. Не глядеть на улыбку да глаз колдовских не видеть. Отвернулась Тамирис к окну, чтоб с ним взглядом не встречаться.

- Знаю, родная. Благодаря тебе и знаю. Оттого и прощения пришел просить. Ежели захочешь, на колени стану, как давеча. В том месте, куда я за тобой ходил. Твое прощение дороже мне всего самолюбия и гордости. Ты – всего дороже.

Вновь эта картинка перед глазами – гордый мужчина пред ней на коленях. Нешто правда это было? Не приснилось? Повернула она резко голову, посмотрела на него недоверчиво.

- Знаю, ненаглядная. Знаю, что больно я тебе делал. Жжет меня изнутри стыд и раскаяние. Век прощения просить у тебя буду. Только дай надежду, что не потерял тебя окончательно. Что смогу вернуть то, что меж нами было. Любви моей на нас двоих хватит, слышишь?

Молчит валорка растерянно, а взглядом будто в душу заглядывает. Вот он, весь я перед тобой как на ладони. Делай что хочешь, хоть режь, но не отталкивай.

- Люблю тебя, Родная. Больше жизни люблю. Ты – мой Свет!

Вспыхнула в ее глазах несмелая радость. Но промолчала. Долго молчала. В глаза глядела, будто там пыталась усмотреть – правду ли говорит? А сама дышит тяжело и губы дрожат. Коснуться ее хочется, аж пальцы зудят. Но молчит, и он не шевелится. Чтоб не дай Боги не спугнуть.

- Отчего... не выслушал меня… тогда? Оттолкнул, как вещь ненужную! – вскидывает Тамирис гордо подбородок, а в глазах слезы стоят. Которые губами собрать хочется. Утешить ее – хрупкую и гордую. Не надобно тебе со мной сильной быть. И скрывать не надо то, что на душе камнем лежит. Все беды отведу, только бы не плакала более.

- Оглушило меня тогда, земля будто из-под ног ушла. Не верил я до конца, что счастье таким полным может быть. Все ждал подвоха, и вот он наступил. Вмиг в голове встало – что потешиться ты приехала. Хвостом крутнешь и уедешь. Что развлечение я для тебя временное.

- Разве с развлечением бывает так..? – с грустной улыбкой спросила она.

- Ревность лютая мне глаза и разум закрыла. Ничего не видал более того, что ты в объятья другого уедешь. Вот и пытался разорвать то, что меж нами. Хотя жилы рвались от желания тебя любой ценой удержать. А сердце в ошметках у твоих ног лежало.

Сплела она судорожно пальцы, что на столе лежали. Поверить ли словам того, кто так больно сделал? Посмотрела на него, да он по глазам ее все понял.

- Знаю, любимая, что не веришь. И знаю, что давит на тебя брат и обычаи ваши. Оттого прошу – выслушай. Я все придумал. Прими сейчас обручье мое, - достал Велеслав их кармана драгоценный браслет, тонкий, но усыпанный цветами из каменьев. Завертел вещицу меж пальцами, не решаясь ей протянуть. Заговорил торопливо, пока она с ним спорить не начала. - Ни к чему это тебя не обяжет. Пальцем не трону, слово даю. Пусть Джанибек отцу напишет про помолвку. А я в военный поход уеду, куда подальше. Кипчаков до весны по степи погоняю. Чтоб отец не ждал от тебя скорого замужества. Причина для него уважительная, не разгневается. А ты останешься тут, в Миргороде, на попечении матери моей, в полном довольстве и покое. Потом… может потом еще чего придумаю. Потянем, сколько сможем.

Покосилась она на вещицу, потом на Велеслава. Спокоен он и собран, будто и впрямь на битву собрался. Только в глазах колдовских столько теплоты и нежности, что мурашки предательские по рукам и спине побежали. А на твердых губах мимолетная улыбка мелькнула, от которой дух захватывает.

- И... сколько ты тянуть собираешься?

- Пока не простишь. Пока не перестану быть противен. Скажи только, что еще не все потеряно? Свет мой, любимая, ответь!

Глава 49.

Встала Тамирис на ноги, шагнула к нему. Глядя внимательно и строго. А перед глазами одна за одной картины разворачиваются. Того, как пришел он за ней, туда, во Тьму. Все до единого слова услыхала. Будто наяву почувствовала слабость, когда к нему шагала, скидывая оцепенение и беспамятство. Как кричал князь раненным зверем, пытаясь пробиться сквозь стену, что возвела она сама, укрываясь от боли. Чувствовала, как растворяется в воздухе, тянулась к нему, шепча слова любви прямо в его обезумевшие глаза. Ощущала холодный воздух безвременья, в который погружалась все глубже. Тьма – Великая мать, обволакивала – мягко, заботливо.

- Забудь! Все забудь. Здесь покой….

Но она упрямо держала в памяти его синие глаза. Те, что не хотела забывать. Те, что раз за разом возвращали ее к жизни. Тянулась к ним всем существом, держась за это воспоминание, как за последнюю ниточку. Путеводную нить из небытия.

- Останься, сестра! Теперь ты наша, – взвыла-вздохнула Тьма тысячью голосов.

- Нет! Я хочу к нему, - тянулась упрямо вперед.

- Забудь! Тебе нет туда больше дороги, - сочувственно вздохнули бесплотные духи вокруг.

- Значит, я проложу новую, - процедила Тамирис сквозь зубы.

- Ты не сможешь… у тебя не сил… здесь ни у кого ничего нет…

Но она не слушала, упрямо рвалась вперед. Всем существом, всем сердцем тянулась туда, к нему! Она найдет дорогу, она вернется. Сможет! Сцепив зубы, шла, прорываясь вперед, хотя кружащие вокруг тени мягко толкали назад, уговаривая, шепча о том, что она устала и должна отдохнуть. Немного! Остановиться и прилечь, всего на пару мгновений! Но Тамирис уже никого не слушала. Сердце лихорадочно билось и горело только им, ее любимым мужчиной. И она шла к нему. Потому что любые обстоятельства, даже черная Бездна – ничто, когда тебе есть к кому возвращаться.

Вспомнила вдруг слова знахарки с Болот: «Боязно сердцу довериться. А без него – жизни нет. Только через него можно и за край, и через край». А она доверится! Прямо сейчас. Полностью. И пойдет туда, куда оно поведет. К Велеславу – к ее любимому мужчине.

В ту же секунду вспыхнула и появилась тонкая, как волос, золотистая нить. Разрезая тьму, тянулась от ее сердца куда-то вперед, в бездну безвременья.

И валорка пошла за ней. Духи заволновались, закружились вокруг. Уговаривая на все лады, упрашивая, угрожая. Плевать!