Княжий венец - Анна Михайлова

- Это как? – усмехнулась она.

- Я видел тебя в постели с мужчиной, - жестко припечатал ее брат, - когда белоголовый шаман вернул тебя обратно.

- Я же была без памяти! - обескуражено воскликнула Тами.

- Это ничего не меняет, честь потеряна. Есть свидетели, которые могут это подтвердить. Вряд ли в словах матери князя кто-то усомнится.

- Джаник, остановись! Ты пытаешься выкрутить мне руки!

- Я пытаюсь решить проблему, Тами, - в голосе брата появилась сталь, - и мне жаль, что приходится говорить тебе это. Но отец казнит и нас с тобой, и весь свадебный караван, если мы не сделаем так, как предписывают традиции. Мы слишком высоко сидим, сестренка. Мы – образец законности. И чтобы подчинялись нам, мы всегда должны быть образцом. Даже если нам это не нравится. Прости…

- Джаник… ты не можешь! Не можешь заставить меня выйти замуж за человека, которого я ненавижу! Который сделал мне так больно! – хотелось встряхнуть его как следует, чтобы пришел в себя, перестал угрожать. Стал вновь любящим братом, а не безжалостным правителем.

- У тебя есть другие кандидаты, достойные дочери кагана? Ты же знаешь, что у отца не должно быть возражений против жениха.

- Он ненавидит меня… А ты хочешь, чтобы я… с ним. О, Небо! – она закрыла лицо руками и отвернулась. Слез не было, просто это была единственная возможность не смотреть в безжалостные темные глаза.

- Мири, прости, - мужские руки опустились на плечи.

- Уйди, - глухо произнесла она, - просто уйди, пока я не наговорила слов, о которых пожалею.

Джанибек вздохнул.

- Хорошо. Но ты не стой здесь долго. Холодно

- Спасибо за заботу. Не хочешь, чтобы товар испортился раньше времени? - саркастично заметила девушка.

- Зачем ты так…

- Уйди, прошу.

Когда стихли мужские шаги, Тамирис обессиленно прислонилась к стене и задрала голову к небу. Темное, свинцово-серое, оно хмурилось и давило на нее, как это только что сделал брат. Да, детей правителей с малолетства растят с мыслью о долге. Но одно дело долг перед страной и людьми, когда ты, не раздумывая, отдаешь свою жизнь. Она и делала это, уверенно и не колеблясь. Готовясь не вернуться из каждой поездки. Но замуж… Крепко в ней сидела мысль о том, что замужество ей не грозит никогда. Для нее это было таким же неоспоримым фактом, как и то, что жизнь будет не в пример короткой. Двадцать шесть – предел, за который она не перешагнет. И вот – все незыблемые основы жизни рассыпались, как кукольный домик из листьев и палочек.

Тамирис ненавидела, когда ее припирают к стенке. Находясь на особом положении, благодаря способностям и будучи любимой дочерью правителя, она выросла свободолюбивой. Самостоятельно принимая решения и воплощая их в жизнь. Привыкла добиваться поставленных целей, находя решение там, где не видел никто. Способная изменить даже решение кагана.

Но сейчас она чувствовала, что стоит в глухом тупике. Отец действительно не позволит ей вернуться в Алтын-дагаш незамужней. Никогда. В самом лучшем случае ее ласково примут во дворце, а ночью к ней придет отцовский палач с шелковым шнурком, перевитым золотыми нитями. Ибо даже умирать родственники кагана должны от баснословно-дорогих вещей.

Вот только убийца придет не только к ней, но и к брату. Он не предотвратил позор. И скорее всего – его смерть не будет быстрой. Пытки, чтобы осознать совершенное деяние, будут чудовищными. Заплечные мастера у кагана отличаются особой изощренностью и умению причинять боль запредельно долго. Когда смерть становится высшей милостью. А уж если подумать, какая массовая казнь ждет всех, кто едет в свадебном обозе – становилось и вовсе дурно. Вот тут уж каган даже не будет сдерживаться. Казнят всех, включая животных, как свидетелей позора семьи правителя. Реки крови и боли прольются из-за нее. Ее имя будет проклято и забыто.

Но если ей выкручивают руки, чтобы соблюсти традиции – зачем это князю? Или Джанибек давит на него тем же самым – позором при свидетелях? Если не согласится – война? Тогда не понятно – зачем Велеслав согласился помочь и пришел в ее постель? Мог бы просто дождаться смерти и отправить брата с телом обратно. Со всеми положенными почестями.

О, Небо! Как хочется закрыть глаза, и чтобы весь этот ужас развеялся как дурной сон.

- Та… Госпожа Тамирис?

Она вздрогнула от звука своего имени и нехотя повернула голову. Ну что еще? Кто-то собрался ее добить окончательно?

- Воят?! – она округлила глаза и инстинктивно шагнула к неловко мнущемуся мужчине. Голубые глаза того вспыхнули радостью. - Какая еще к шайтанам «госпожа»?

- Я маленький человек, и не смею более без уважения. Отчего вид такой печальный? Стряслось чего? Поругались что ль? Обидел… он?

Как же захотелось малодушно, совершенно по-девчоночьи, уткнуться в его потертую куртку, шмыгнуть носом и нажаловаться на всех-всех! Что требуют от нее, толкают в нужном направлении, не спрашивая – чего хочет она. Не жалея, приносят в жертву своим планам. Что ее отвергли, отшвырнули как ненужную вещь. Но вместо жалоб, она лишь криво улыбнулась. Не пристало дочери кагана жаловаться.

- Навалилось многое. Тяжело. Нужно принять решение, а я… я справлюсь. Должна! – деланно-весело улыбнулась.

Мужчина подошел еще ближе. Посмотрел внимательно. Не видела она, как сжал руки в кулаки, что удержать желание коснуться.

- Тебе отвлечься надо. Слишком много тревоги в голове. Хотя, думаю не от этого ты печальная.

- Не от этого, - со вздохом согласилась. Ему, прямодушному, врать хотелось в последнюю очередь.

- А хочешь – сбежим и в городе побродим? Решение – оно само придет, когда о нем не думаешь. Или… тебе нельзя выходить?

- Не знаю. Вроде не запрещал никто. Пока, - хмыкнула она.

- Вот и проверим. Пошли?

- Прямо так?

- А чего ждать? Подводу с подарками без меня разгрузят. А ты мне столицу покажешь. Расскажешь о житье-бытье. Рад видеть тебя. Очень!

- И я! – как же приятно было видеть добрую улыбку и знать, что человеку от тебя ничего не нужно. Никаких обязанностей, традиций, осуждения и смертельной угрозы.

Потому согласилась Тами, не раздумывая. Словно идущий на казнь, которому отсрочку дали. Стены каменных хором начинали на нее давить,