Кощеева гора - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Твой Святослав должен то знать! – добавил Злобка. – Деда его Олега хазары убили, а он и отомстить не сумел по се поры!

Услышав имя Святослава, Дединка опустила руки и робко глянула на Кощея. Рядом с ним стояли несколько его подручных, тоже в шкурах и личинах; пробирала сильная дрожь от такой близости этих жутких существ, не принадлежащих к человеческому миру. Каждый вдох она делала с опаской: казалось, человека убьет самый воздух, которым дышат выходцы из Нави.

– Врешь! – ответил один навец. По голосу это был зрелый мужчина, и Дединка отметила: хотя бы еще один из этого воинства владеет человеческой речью. – Олега не убивали хазары, он сам умер и в Киеве погребен близ Святой горы. А убили хазары сына его, Грима. Что же до мести – и года не пройдет, как Святослав отомстит.

– Больно долго собирается.

– Только раб мстит сразу. Ну а вы что же – кагану дань платите?

– А вот и платим! – ответил Злобка. – Лучше кагану, чем вам, навьи дети!

– Пропустил бы ты нас, Кощеюшка! – отчасти почтительно, отчасти насмешливо добавил Милобуд. – Это все добро – каганово, тронешь – перед каганом будешь отвечать. А сильнее царства Хазарского ничего на свете нет. У него рать – десять тысяч с тьмою, да все конные! И тебя, и Кощееву гору твою по клочкам разнесут!

– А девка чья? – спросил подручный Кощея. – Куда ее?

– Девка – невеста каганова.

– Ух ты ж, ётуна мать!

Подручный подошел. Дединка слышала, как приближается к ней скрип снега под его ногами, и жаждала съежиться так, чтобы стать величиной с мышь. А лучше совсем исчезнуть. Не вышло: холодные жесткие пальцы взяли ее за подбородок и заставил поднять голову. Она бросила робкий взгляд на его личину из сухой волчьей морды и отвела глаза. Успела увидеть только рыжеватую бороду.

– Получше не нашли для кагана? – насмешливо бросил навец. – И тоща, и личиком не маков цвет, да и годков ей, поди, набежало уж за двадцать…

Испуганная и замерзшая, Дединка выглядела еще менее пригодной в жены самому кагану, чем обычно.

– Ты чужую невесту не хули! – обиженно ответил Городислав. – Она зато ростом вон как высока, да и рода среди наших наилучшего.

– Эта, стало быть, лучшая у вас? – прохрипел со своего скакуна Кощей. – А в санях – приданое ее? Вот что. Это все я себе забираю. И девку, и добро. Коли вы, сукины дети, дары для кагана приготовили – не видать ему ваших даров, а что ему назначалось, то все князю моему Святославу пойдет. И добро, и девка. Не каган, а Святослав – ваш господин отныне и навеки, так и ведайте. Все это по праву его. Вяжи их, парни!

Другой подручный Кощея выкрикнул что-то непонятное, видать, на языке Нави. Под возмущенные крики былемиричей навцы кинулись вязать тех, кто еще оставался свободен. Дединку подняли под локти пихнули на первые попавшиеся сани. Навцы взяли лошадей под уздцы и стали разворачивать. Другие тем временем подняли и отволокли в сторону сосну, которая лежала позади обоза, отрезая обратный путь. И вот обоз по своему же следу тронулся назад, вниз по Упе, к Оке. На месте злополучной встречи остались лежать и сидеть на снегу связанные былемиричи. Их крики еще долго раздавались позади, преследовали Дединку, отдаваясь эхом в лесу.

* * *

Едва миновал полдень, даже солнце глянуло сквозь облака, бросая в лес бледноватые лучи. Не верилось, что выходцы из Нави так свободно разгуливают среди бела дня, но очнуться от этого дурного сна никак не удавалось. Сперва Дединку била дрожь, потом напало оцепенение. Она оказалась во главе Кощеева обоза, на первых санях, едущих сразу позади Кощея. Поглядывая Кощею в спину, Дединка заметила сперва, что его ездовой змей машет совершенно конским хвостом; приглядевшись, обнаружила, что это и есть конь, покрытый несколькими сшитыми шкурами разных цветов, что сбивало глаз с толку. Разве что рога… но на снегу оставались обычные конские следы, а рогатых коней не бывает.

Довольно скоро обоз миновал Хотеновичи – оттуда за ними наблюдали, но никто не приближался, – и снова вышел на Оку. Спустились немного по течению, двигаясь на север, потом пересекли реку и углубились в западные леса по другому притоку. Раньше Дединка ждала с ужасом, что Кощей приведет свою рать к какому-то провалу в земле, чтобы сразу броситься вниз, в бездну, но теперь сообразила: да они же едут на Кощееву гору! Правильно. Куда же еще! Давно всем ведомо, что Кощей обитает в давно покинутом вымершем городке.

К западу от Оки сани вскоре пришлось бросить: по лесным тропам на них было не проехать. Лошадей выпрягли, мешки с неудавшейся кагановой данью погрузили на них. На одну лошадь посадили Дединку. Ее не связывали – чем она им угрожала бы? – и она немеющими руками вцепилась в гриву, чтобы удержаться. Ездить верхом ей раньше не приходилось, да еще и без седла. Кто-то из навцов вел лошадь, остальные шагали по сторонам и позади. Из их речей на ходу Дединка не понимала ни слова, но, к ее удивлению, Кощей переговаривался со своим старшим подручным по-славянски. Непонятно было, стоит ли этому радоваться. Было чувство, что по прибытии на Кощееву гору ее растерзают и съедят. Уж лучше было бы попасть к кагану… а еще лучше – остаться в Свинческе. Она-то глупая, так мечтала вернуться домой! Знала бы, что ее здесь ждет, предпочла бы и дальше жить у Станибора, где ей не грозило ничего хуже, чем воркотня ключницы Хлины!

Однажды сделали привал: на западном берегу Оки навья рать уже чувствовала себя в собственных угодьях и в безопасности. Распотрошив поклажу из саней, отыскали съестные припасы, взятые былемиричами в дорогу, раздали между своими хлеб, сало, вяленое мясо. Тот подручный Кощея, что говорил по-славянски, принес поесть и Дединке.

– Вот тебе! – обыденным голосом сказал он, сунув ей в руки кусок хлеба и шматок сала.

От всех этих превратностей Дединке было худо; подумала, что кусок не полезет в горло, но, прислушавшись к себе, осознала, что отчасти ее мутит от голода. Поев, немного укрепилась духом, исчезло ощущение, что жизнь кончится прямо сейчас. Однако она мерзла и по-прежнему не представляла, что ее ждет впереди. И едва ли что доброе…

Ехали весь день и вечер. На Кощеевой горе Дединке случалось бывать не чаще раза в год, да и то более трех лет назад, но постепенно она стала узнавать местность. Последний участок пути проделали через лес: дорогу прокладывали лошади,