Кощеева гора - Елизавета Алексеевна Дворецкая

Взглянула на стол – сам Кощей вовсю налегал на варево, налитое для него тоже в отдельную миску, пихал в рот деревянную ложку, жадно хлюпая и торопясь. Непохоже, чтобы он был владыкой мертвых – тот, поди, питается только прахом и пеплом погребальных костров да кости мертвецов грызет.

– А что, Рябчик, от того лося осталось что-нибудь? – спросил он у отрока, что распоряжался у котла, разливая варево черпаком.

– Так вчера еще доели, господин!

– Вон у нас Лось, почти целый, – тихо сказал один отрок другому, кивая на третьего.

Тот пихнул шутника ногой под столом, несколько их соседей тайком фыркнули от смеха. Видно, своего Кощея они почитали не до дрожи, раз позволяли себе шутить за его столом.

– Надобно на лов ехать, если мяса хочешь, – сказал рыжебородый. – Или вели корову забить.

Это наша корова, со вздохом подумала Дединка.

– Нечего, – ответил Кощей. – Пусть Кабан со своими завтра на лов отправляется. А я отдыхать буду. Слышь, Кабан?

– Слышу, господин! – Один из старших отроков за столом привстал и поклонился.

И имена у них лесные, как положено «зимним волкам», отметила Дединка. Часть отроков за столом переговаривались на непонятном языке и, судя по лицам, они принадлежали к какому-то совсем чужому племени. Зато из тех, кто говорил на славянском, Дединка даже одного-двух вспомнила в лицо. Этого вот Кабана она когда-то видела на весенних игрищах, еще до того как ее увезли к смолянам. Значит, правда, что часть местных «зимних волков» Кощей сумел подчинить себе.

Тот рыжебородый, что ее кормил, сидел возле Кощея и тоже ел. Несколько раз Дединка ощущала на себе взгляд его острых глаз, и дружелюбным тот не казался. А потом услышала голос.

– Что с девкой будем делать?

Вздрогнув, она подняла глаза – остроглазый обращался к Кощею.

– Ничего не будем, – ответил тот. – Она – для Святослава.

– Туда, что ли, ее отослать хочешь? – Явно удивленный, рыжебородый показал ложкой куда-то себе за плечо, имея в виду очень далекую Русскую землю.

– Зачем? Он сам сюда придет. А мы его встретим.

– Девка-то ему зачем? Будто в Киеве мало этого добра.

– Эту девку здешние барсуки в жены кагану выбрали. Она у них – лучшая, кто ее муж, тот их землей владеет. Смекаешь?

– Ну так и бери ее себе!

При этих словах Дединка заново облилась холодной дрожью. Вот уж о чем она никогда не мечтала – это сравняться с воеводшей Ведомой, княжеской дочерью, в устрашающей чести пожить в женах у Кощея.

– А не хочешь – мне отдай, – тут же добавил рыжебородый, но и это ее не обрадовало. – У князя и без нее жен довольно. Набрал столько, что и сам не рад…

– Да я, что ли, в князья мечу? Дурак ты, брат Красен! – Кощей рассердился и даже бросил ложку. – Святослав здешним князем будет. Потому и девка – ему. Не мне, не тебе, не… никому. А что с ней делать – сам пусть и решает. Слыхали? – Он поднял глаза и обвел тяжелым взглядом притихший стол. – Былемирская девка – дар мой князю Святославу. Кто ее пальцем тронет – без руки останется, ясно?

– Так он когда еще здесь будет! – воскликнул Красен, явно раздосадованный.

– А когда будет, тогда и будет. Я и подождать могу. И ты тоже…

Красен молча опустил глаза к похлебке. Дединка смотрела на них, едва не открыв рот.

Святослав! Кощей приволок ее сюда, чтобы передать Святославу, которого ждет!

Каган не получит с Оки ни даров, ни невесты. Едва ли после того, как на пути их замысла встал сам Кощей, былемиричи снарядят второе такое посольство. Не успела она привыкнуть к мысли о кагане, как обзавелась другим женихом, почти столь же знатным – князем киевским! Да она кто – царевна из сказки со звездой во лбу?

Кощеева рать торопливо приканчивала похлебку, деревянные ложки со стуком сталкивались в больших мисках. Двое повздорили было за какую-то глухариную косточку, чуть не полезли в драку, но рыжебородый Красен без лишних слов отвесил по затрещине тому и другому, мигом водворив порядок.

Дединка доела свою долю и тихо поставила пустую миску на лавку. Страх отпустил, уступив место отупению мыслей и чувств. Выезжая утром от Хотеновичей, могла ли она предполагать, что закончит день на Кощеевой горе, среди навьей рати? Не больше, чем сейчас могла предположить, долго ли здесь пробудет и чем закончится ее пребывание. Понимала Дединка одно: она снова попала в заложницы, и, плененная Кощеем, принуждена дожидаться того, кого тот признаёт своим господином. Самого Перуна.

Ища хоть какого-нибудь утешения, она подумала о Торлейве. Что, если он придет сюда вместе со Святославом, ведь он же его близкий родич! Было совсем неясно, чем это поможет, но все же мысли о нем чуть облегчали тяжесть на сердце – будто свет небесной звезды, проникающий в глубину бездны.

Глава 4

К собственному изумлению, за несколько дней Дединка обжилась на Кощеевой горе. Хотя чему было дивиться, если к своим восемнадцати годам она дважды перемещалась в новое место – когда ее увезли в Свинческ и когда вернули в Былемирь. Она привыкла привыкать к новому и этим сильно отличалась от прочих девушек, что мало видят, кроме родного гнезда, и даже женщин, что лишь раз перебираются в гнездо мужа – и то не особо далеко. В первые дни пленница Кощея боялась лишний раз шевельнуться, а вылазка по нужде превращалась в военный поход, полный опасностей. Но за эти же дни она убедилась, что окружают ее вовсе не навцы, а обычные отроки – «зимние волки». Необычным было то, что большую их часть составляли меряне: племя, о котором Дединка лишь слышала раз-другой от русов. Меряне жили где-то далеко на северо-востоке, ими правил свой конунг – из русов, но говорил они не на русском, не на славянском, а на своем мерянском языке, в котором Дединка не разбирала ни слова. Но славяне на Кощеевой горе имелись – чуть ли не половина. Это были отроки из двух местных стай, кого Кощей принудил служить себе. Частью они разбежались, но часть осталась. В лесу отроки и так считались мертвыми, поэтому не видели в службе владыке мертвых ничего невозможного.

Возглавляли эту рать двое: сам Кощей и Красен, его ближайший друг и самый старший годами из населения Кощеевой горы. Они говорили меж собой по-славянски, иногда, если