Финишная черта - Мари Милас

Я смеюсь, ощущая, как счастье переполняет меня. Хватаю его лицо обеими руками, касаюсь щек, как будто пытаюсь убедиться, что это реально. Затем целую – страстно, с той силой, которую в себе не сдерживаю.

– Готова, – шепчу ему в губы.

Мы стоим в объятиях друг друга за финишной чертой, но разве это имеет значение, если наша история никогда не имела конца? В жизни еще без сомнений будут свои резкие повороты, неожиданные моменты и долгие, выматывающие прямые. Они будут такими же яркими, как наш первый поцелуй, или такими же болезненными, как наша разлука. Но каждый день будет учить нас чему-то новому. А главное – напоминать, что победа не всегда заключается в том, чтобы прийти первой. Иногда победа – это просто умение продолжать ехать, двигаться вперед и знать, что тебя обязательно встретит на финише тот, кто держал твою руку на старте.

Эпилог

Пять лет спустя

Аврора

– Душа моя, ты видела, как расцвели розы у западной беседки?

– Да, в этом году весна наступила слишком рано. В прошлом марте был ужасный дубак.

Елизавета идет со мной под руку, мечтательно осматривая свой сад. Последнюю неделю я провела в усадьбе Гринвей Хаус, потому что ощущала себя не в своей тарелке. Раньше никогда бы не подумала, что начну чувствовать себя в этом месте так комфортно.

– Я слышу, как ты думаешь. Развлеки старушку, что у тебя на уме?

Я вздыхаю и перевожу взгляд на журчащий фонтан.

– Все еще не могу привыкнуть, что эта весна началась иначе. Каждое утро я открываю глаза и думаю, что пропустила рейс в какую-то страну, где уже мелькают сигнальные огни трассы. Это… странно.

Я приняла решение закончить карьеру, потому что пришло время сконцентрироваться на семье. В течение пяти лет мы с Лиамом разрывались между странами, мероприятиями и нашей работой. Это было захватывающе, но тяжело. Несмотря на то, что Эндрю Рассел взял большую часть обязанностей на себя, на Лиаме все еще оставалась значительная часть ответственности, связанной с титулом. Встречи с благотворительными организациями, курирование различных проектов, поддержание наследия семьи – все это требовало его внимания и времени. Мы оба понимали, что нельзя жить на пределе бесконечно.

Решение уйти из гонок далось мне на удивление легко, даже несмотря на то, что сейчас все кажется странным. Мне хотелось остановиться, чтобы уделить все свое время семье. Возможно, через пару лет, если я все еще буду в форме, мы с Лиамом вернемся к запаху шин и реву моторов, но пока что нам хочется просыпаться в одной кровати каждый день, а не проводить большую часть жизни в самолете.

Елизавета похлопывает меня по руке, а затем приподнимает подол юбки, когда мы натыкаемся на большую лужу.

– Нужно сказать садовнику, что у нас просели дорожки. Что это за озера посреди сада? – ворчит она на лужи. – Говоря о тебе, то, думаю, ты привыкнешь. Просто попробуй разглядеть и насладиться тем, что ты упускала весной, летом и осенью, пока была в постоянных разъездах. Когда ты в последний раз наблюдала за тем, как расцветают цветы?

Я вздыхаю с легкой улыбкой.

– Если честно, не помню. Не то чтобы я не замечала, что меня окружает, когда ездила по другим странам. Мы с Лиамом часто приезжаем на виллу в Италии, и там всегда прекрасно.

– Замечать и видеть – это разные вещи.

Я киваю, и мы продолжаем свою послеобеденную прогулку. Это стало нашей традицией. Впервые мы с Елизаветой пошли на прогулку за день до моей свадьбы. Я очень переживала и не находила себе места в этом огромном доме. Она взяла меня под руку, и мы пошли сажать цветы. Это оказалось терапевтически.

Наша с Лиамом свадьба прошла спустя два года после того, как он сделал мне предложение. С разрешения Аарона мы решили не торопиться. И не потому, что хотели убедиться, что подходим друг другу. Нет, в этом не было сомнений. Мы просто хотели немного пожить без лишнего внимания к нашей паре. На следующий день, после того как на моем пальце появилось кольцо, все первые полосы газет пестрили заголовками о том, что наследник Расселов собирается жениться. Журналисты не давали нам проходу. Поэтому мы не были готовы вынести еще и свадьбу. Нам не хотелось устраивать шоу, где наша любовь станет развлечением для публики. Нам обоим было важно сохранить это время только для себя – без вспышек камер, бесконечных интервью и давления ожиданий.

Елизавета, с ее неизменной мудростью, поддержала нас. Она знала, каково это – быть в центре внимания и не иметь возможности отдохнуть от мира. Ее слова запомнились мне на всю жизнь: «Настоящая любовь не требует доказательств перед толпой. Она расцветает за закрытыми дверями». Ведь именно так и произошло, не так ли? Наши чувства с Лиамом зародились и расцвели в тайне ото всех. Всегда были только мы.

– Как прошла встреча с психологом сегодня? – спрашивает Елизавета, когда мы подходим к зеленому лабиринту.

– Неплохо. В последнее время папа стал более разговорчивым.

Аннабель все-таки добилась того, чтобы вся наша семья, а особенно я, обратились к специалисту. Иногда я встречаюсь с психологом наедине, но также мы проводим и семейные сессии. Первое время было очень тяжело, потому что мне не удавалось выдавить из себя ни слова – все еще было сложно говорить о своих травмах вслух. Папа столкнулся с такой же проблемой. Он просто молчал, но всегда приходил и слушал. Однажды я так устала от этого напряжения на сеансах, что просто выпалила:

– Я плевала папе в кофе на протяжении шести лет.

Все замерли и пару долгих минут сохраняли молчание. А потом разразились таким сильным и продолжительным смехом, что заболели животы. Папа вытирал слезы, потому что не мог остановиться. Я не думаю, что хоть раз в жизни видела, как он так искренне смеялся. После этого все изменилось. Как будто бы этим кофе с плевками я сорвала пластырь, и из нас всех полились слова. Нам все еще есть над чем работать, но общение с психологом всегда каким-то образом уравновешивает нашу нестабильную семью.

– Он звонил мне вчера и спрашивал о сорте гортензий, которые мы посадили в этом году. А еще пытался понять, как вырастить каллы. Думаю, он ударился в садоводство, – хихикает Елизавета.

– Да, – улыбаюсь я, осознавая, что папа выбрал наши с сестрой