(Не) верю. В любовь - Екатерина Котлярова

— Что? — мать тут же ерепенится.

Я смотрю на женщину, которая смотрит на меня безумным взглядом и думаю, когда она стала такой? Всегда ли была? Или же после встречи с отчимом такой стала? Когда с головой окунулась в религию? Ведь до их встречи она мало интересовалась моей жизнью.

— Ты плохо стала слышать? — мой голос крепнет. — Я говорю, что Дима не урод!

— Ах, ты… Ах… Боже мой! — мать хватается за сердце и оседает на пол.

— Мама, — я тут же кидаюсь к ней. — Мама!

Моё сердце от испуга колотится в горле.

— Мамочка, — я обхватываю женщину за плечи, с тревогой заглядываю в лицо.

Она открывает глаза и говорит:

— Помоги мне дойти до комнаты, дочь.

Я бережно подхватываю женщину под локти, помогаю ей подняться. Придерживая, веду в комнату.

— Ложись. Я сейчас скорую вызову, — говорю дрожащим голосом.

— Не нужно скорой, — мать хватает меня за запястье. — Воды принеси. И капли для сердца.

Я киваю и бегу на кухню. Наливаю стакан воды, из аптечки достаю мамино лекарство для сердца. Когда возвращаюсь в комнату, женщина лежит с закрытыми глазами.

— Мама! — вновь пугаюсь и торопливо подхожу к кровати.

Она распахивает глаза и еле поднимает руку, чтобы протянуть ко мне. Я приподнимаю её голову, помогаю выпить несколько глотков воды. Воспоминания вновь швыряют меня на шесть лет назад, когда она так же была беспомощна и лежала на кровати без сил после химиотерапии.

Женщина забирает у меня капли, щедро капает в стакан и залпом выпивает. Падает на подушки, прижимает кисть руки ко лбу и тихо говорит:

— Вот до чего ты довела меня своим поведением и своими выходками, Алиса. Так ты мать в гроб сведёшь. Мало мне Димы, который совсем от рук отбился. Ещё и ты… Как же мне тяжело. Послал мне Бог такое испытание.

— Мама… — шепчу виновато, заламывая пальца и не зная, куда деться от стыда.

— Если не хочешь свести меня в гроб, то будь послушна, Алиса.

— Хорошо, мама, — шепчу покаянно.

— В воскресенье будет знакомство с женихом. Он хороший мужчина. Уважаемый человек. К тому же, Бог распорядился так, что он и состоятельный. Он будет заботиться о тебе, обеспечивать. Ты будешь счастлива, Алиса. Поверь мне.

Счастлива? Я смотрю на свои руки, на синяки, которые расцветают на коже. Что будет, если я соглашусь? Я чувствую, как страх и отчаяние смешиваются в одно целое, превращаясь в тёмный ком, который давит на грудь. Я не хочу этого. Но что я могу сделать?

— Я поняла тебя, — склоняю низко голову, чувствуя, как в горле сильно свербит от подступивших слёз.

— У него младшая дочь твоего возраста. Поэтому он сможет тебя направить на путь истинный.

Мои глаза в ужасе распахиваются, но я не произношу ни единого слова. Только губу нижнюю грызу, стараясь не расплакаться.

— Всё. Оставь меня, Алиса. Я утомилась. Вымотала ты меня своим поведением. Иди, делай уроки и ложись спать. Помолиться перед сном не забудь.

— Как скажешь, мама.

Я разворачиваюсь и выхожу из комнаты матери, плотно закрыв дверь. И в то же мгновение ноги подводят меня, и я оседаю на пол без сил. Замуж. За отца девушки моей ровесницы. Сколько ему лет? Сорок? Пятьдесят? Или ещё больше?

Меня начинает колотить от ужаса. Боже мой. За что? Мне даже страшно представить, за кого меня выдадут замуж.

Я нахожу в себе силы, чтобы дойти до комнаты и упасть на кровать. Я забываюсь тревожным сном. И подскакиваю испугано, когда слышу шорох. Сажусь на кровати, разворачиваюсь и смотрю на отчима, который сидит за моим столом и пролистывает мои альбомы с рисунками.

Я в то же мгновение забиваюсь в угол на кровати, подтягиваю колени к груди и пытаюсь натянуть на себя одеяло. Смотрю на грузного мужчину, который почёсывает бороду и качает головой.

— Проснулась? — замечает моё копошение.

Я киваю. Страх сковывает горло. Я боюсь отчима до тошноты. Так сильно, что даже голос не слушается.

— Почему спишь? Уроки когда делать будешь? — поднимается со стула, который жалобно скрипит под его весом, медленно подходит ко мне.

Я обхватываю себя руками за плечи и смотрю в угол комнаты. Посмотреть в прозрачные глаза отчима я не могу.

— Я задал вопросов, дщерь моя.

— Я плохо себя чувствую, — шепчу срывающимся голосом.

— Отчего же? От распутства своего? Или от безделья? — в его голосе появляются наигранно ласковые нотки.

Я закрываю глаза и мечтаю лишь об одном — исчезнуть. Стать невидимой. Провалиться сквозь землю, только бы находиться как можно дальше от отчима.

— Встань, — велит, хватая стул и ставя его на середину комнаты.

Садится, из-за чего стул жалобно скрипит, будто вот-вот развалится под его немаленьким весом. Я подчиняюсь. Трясясь от страха и омерзения, встаю на ноги. Смотрю в угол комнаты.

— Снимай юбку.

— Нет, прошу, — я пальцами вцепляюсь в ткань, будто она спасательный круг.

— Снимай юбку, — повторяет, сжимая кулаки.

Замечаю это боковым зрением и содрогаюсь. Боже. Где брат, когда он так сильно нужен? Где мать, которая так любит заглядывать в мою комнату?

— Зачем? — спрашиваю шёпотом.

— Я в третий раз повторять не стану, — мужчина подаётся вперёд.

Я отшатываюсь, трясущимися руками снимаю юбку. Меня начинает сильно тошнить и колотить, будто я босая стою на морозе.

— Сюда подойди, — он расставляет широко ноги и пальцем указывает на точку на полу.

Делаю шаг, колени подгибаются, а ноги отказываются слушаться. Отчим тянет руку и прикасается к бедру. Перед глазами всё плывёт. От слёз. Я вот-вот лишусь чувств. Мне мерзко. Тошнит. Хочется кричать. Кинуться куда подальше.

Его ледяные потные пальцы прикасаются к повреждённой коже.

— Да. Перестаралась Аксинья. Видимо, слишком сильно разозлилась. В следующий раз пусть будет осторожнее.

Дверь в комнату распахивается с таким грохотом, что закладывает уши. В проёме вижу разъярённого Диму.

— Руки свои убрал, мразь, пока я тебе каждый палец не сломал! — рычит брат.

Я всхлипываю от облегчения и в то же мгновение отпрыгиваю назад. Подальше от отчима и его омерзительных прикосновений, сальных взглядов.

— Ты забываешься, щенок. Это мой дом, — мужчина с трудом поднимается со стула и поворачивается к брату.

— Ты