Развод. Пусть горят мосты - Стася Бестужева

День проходит в обычной суете: операции, обходы, консультации. Я погружаюсь в работу с головой, стараясь не думать о том, что сегодня особенный день. О том, что мой муж проводит нашу годовщину с другой женщиной. О том, что он собирается показать ей наши места, делиться с ней нашими воспоминаниями.

В обеденный перерыв звонит телефон. Павел.

— Привет, — говорит он, и в голосе слышится что-то наигранное. — Как дела?

— Нормально, — отвечаю сухо. — Работаю.

— Слушай, я тут подумал... может, всё-таки попробуем вечером выбраться куда-нибудь? Если рано закончу встречу.

Интересно, что заставило его передумать? Угрызения совести? Или просто понял, что я могу что-то заподозрить?

— Не стоит, — отвечаю. — Я понимаю, что работа важнее.

— Лена, не начинай, — в его голосе появляется раздражение. — Я пытаюсь найти компромисс.

Компромисс. Он называет компромиссом жалкие крохи времени, которые готов выделить жене в день годовщины свадьбы.

— Хорошо, — говорю я. — Если освободишься, позвони.

— Обязательно. И Лена... — он делает паузу. — Я люблю тебя.

Три слова, которые когда-то заставляли моё сердце петь. Сейчас они звучат как издевательство.

— И я тебя, — отвечаю автоматически и сбрасываю.

К вечеру, когда я забираю детей из школы, на душе скребут кошки. Весь день я пыталась не думать о том, где сейчас Павел и с кем. Но мысли возвращались снова и снова, как языки пламени к сухому дереву.

Дома готовлю ужин, помогаю Данилу с домашними заданиями, слушаю, как Ника репетирует новую пьесу. Обычный вечер, обычные заботы. Только сегодня этот вечер должен был быть особенным.

В семь часов раздаётся звонок в дверь. Павел? Но у него есть ключи. Иду открывать и вижу курьера с огромным букетом красных роз.

— Елена Федоркова? — спрашивает он.

— Да.

— Вам доставка.

Беру букет, расписываюсь. Курьер уходит, а я стою в прихожей с тремя дюжинами роз в руках. Дорогие, красивые, идеально свежие розы. Ищу глазами открытку. Вот она, маленькая белая карточка между цветами: «С годовщиной, любимая. Прости, что не могу быть рядом. П.»

Стандартная формулировка. Ни намёка на личные чувства, на воспоминания, на то, что этот день когда-то что-то значил для нас. Розы, купленные по телефону, скорее всего секретаршей. Дежурный жест успешного мужчины, у которого нет времени на семью.

— Мама, какие красивые цветы! — восклицает Даниил, появляясь в коридоре. — От кого?

— От папы, — отвечаю, неся букет на кухню. — Сегодня наша годовщина свадьбы.

— Здорово! — сын хлопает в ладоши. — А торт будет?

— Какой торт, Данилик? — спрашиваю, ставя розы в вазу.

— Ну, как на дне рождения. Разве на годовщину не едят торт?

Из горла вырывается что-то среднее между смехом и всхлипом. Мой восьмилетний сын знает о праздниках больше, чем его отец.

— Конечно, будет торт, — говорю я. — Завтра сходим в кондитерскую и выберем самый красивый.

— А папа будет?

Этот вопрос. Вечный детский вопрос: «А папа будет?» На празднике, на концерте, на прогулке, на семейном ужине. И мой вечный ответ: «Постараемся», «Увидим», «Если освободится».

— Обязательно будет, — обещаю я, хотя не знаю, смогу ли сдержать это обещание.

Ника входит на кухню, смотрит на розы.

— Красиво, — говорит она нейтрально. — А где папа?

— На работе, — отвечаю, и моё терпение начинает трещать по швам. — Важная встреча.

Она кивает, но в её глазах я читаю понимание. Слишком взрослое понимание для двенадцатилетней девочки.

К десяти вечера Павла всё ещё нет. Дети спят, дом погружён в тишину, а я сижу на кухне с бокалом вина, глядя на дежурные розы. Телефон молчит. Никаких звонков, никаких сообщений. Даже формального «задерживаюсь, не жди» не удостоилась.

В половине одиннадцатого слышу звук машины. Наконец-то. Я остаюсь сидеть, не встаю навстречу, как делала раньше. Пусть сам найдёт меня.

Павел входит на кухню, видит меня с бокалом.

— Привет, — говорит он осторожно. — Извини, что так поздно. Встреча затянулась.

— Розы получила, — говорю я, кивая на букет. — Спасибо.

— Нравятся? — он подходит ближе, и я чувствую знакомый аромат духов. Не моих.

— Красивые, — отвечаю нейтрально. — Дорогие, наверное.

— Только лучшее для моей жены, — он пытается улыбнуться, но улыбка получается натянутой.

— В день нашей годовщины ты провёл вечер на деловой встрече, — говорю я, поднимая глаза на него. — В ресторане на набережной.

Он замирает. В его глазах мелькает что-то похожее на панику.

— Откуда ты знаешь, где я был?

— Неважно откуда, — встаю, подхожу к раковине, выливаю остатки вина. — Важно то, что ты лжёшь мне прямо в глаза.

— Лена, о чём ты говоришь? — он пытается изобразить недоумение, но получается плохо. — Какая ложь?

— Павел, — оборачиваюсь к нему, и в моём голосе звучит усталость. — Хватит. Просто хватит врать.

Мы смотрим друг на друга через кухню, и в этом взгляде — целая жизнь. Любовь, надежды, разочарования, ложь. Всё, что было между нами тринадцать лет.

— Я не понимаю, о чём ты, — повторяет он, но голос дрожит.

— Вероника Шелест, — произношу я имя, как приговор. — Твоя PR-менеджер. Твоя любовница.

Цвет медленно сходит с его лица. Секунды тянутся, как часы.

— Лена... — начинает он.

— Я знаю всё, — говорю я. — Читала ваши сообщения. Видела фотографии. Знаю про квартиру, которую ты для неё купил. Знаю, что ты водишь к ней наших детей.

Он опускается на стул, закрывает лицо руками.

— Господи, — выдыхает он.

— Сколько? — спрашиваю я. — Сколько это длится?

Долгая пауза. Потом он поднимает голову, смотрит на меня.

— Несколько месяцев, — говорит тихо. — Это просто... это не то, что ты думаешь.

— А что это? — голос у меня удивительно спокойный. — Просвети меня.

— Это было... увлечение, — он встаёт, начинает ходить по кухне. — Глупость. Временная слабость.

— Увлечение, — повторяю я. — На несколько месяцев. С покупкой квартиры и знакомством с детьми.

— Лена, послушай меня, — он подходит ближе, протягивает руки. — Это ничего не значит. Она ничего не значит. Ты — моя