Развод. Пусть горят мосты - Стася Бестужева

— Как Полина? — спрашиваю, чтобы нарушить паузу. — Как успехи в школе?

— Хорошо, — улыбается он. — Влюбилась в биологию. Говорит, хочет стать врачом, как папа. Хотя на прошлой неделе мечтала быть балериной.

— Одиннадцать лет — возраст поиска себя, — киваю я, думая о Нике. Моя дочь тоже ищет себя, только её поиски осложняются семейными проблемами.

— А как твои? — спрашивает Максим. — Ника всё так же блестяще играет?

— Да, через две недели концерт, — отвечаю и чувствую, как лицо темнеет. — Правда, папа, возможно, не придёт. Командировка.

Максим внимательно смотрит на меня, и я понимаю — он видит больше, чем я хотела бы показать. Мы знакомы давно, он чувствует моё настроение лучше многих.

— Лена, — говорит он тихо, — всё в порядке? Ты последнее время... какая-то не такая.

Хочу отмахнуться, сказать, что всё прекрасно, что просто устала. Но слова застревают в горле. Может быть, пора? Может быть, пора перестать притворяться, что справляюсь со всем одна?

— Максим, — начинаю я, и голос дрожит. — А если бы ты узнал, что тебя... что твоя жена... — замолкаю, не могу произнести слова вслух.

— Лена, — он наклоняется ближе, берёт мою руку. — Что случилось?

И тут меня прорывает. Не здесь, в кафе, полном людей, но внутри что-то ломается окончательно.

— Павел мне изменяет, — шепчу я, глядя в стол. — Уже несколько месяцев. С сотрудницей. И что хуже всего — он водит к ней детей.

Максим молчит. Его рука всё ещё накрывает мою, тёплая, надёжная.

— Ты уверена? — спрашивает он наконец.

— Видела переписку. Нашла документы на квартиру, которую он купил для неё. И дети... — голос срывается. — Дети знают её. Называют тётей Вероникой. Он заставил их хранить от меня секрет.

— Господи, — выдыхает Максим. — Лена, мне так жаль.

— Не надо жалеть, — быстро говорю я, вытирая глаза салфеткой. — Просто... не знаю, что делать дальше.

— Ты хочешь сохранить брак? — спрашивает он прямо.

Вопрос застаёт врасплох. Хочу ли? Ещё неделю назад ответ был бы очевидным — конечно, хочу. Семья, дети, совместное будущее. Но сейчас...

— Не знаю, — признаюсь честно. — Не знаю, можно ли простить то, что он сделал с детьми. То, как он заставил их лгать мне.

Максим кивает с пониманием.

— Тебе нужен адвокат, — говорит он. — Хороший семейный адвокат. Даже если решишь сохранить брак, нужно знать свои права.

— Ты кого-то знаешь? — спрашиваю, удивляясь собственной решительности. Ещё вчера мысль об адвокате казалась чем-то из другой жизни.

— Знаю. Анна Громова, отличный специалист. Помогала моему коллеге в похожей ситуации.

Он достаёт телефон, диктует номер. Я записываю, понимая, что это точка невозврата. Обращение к адвокату означает, что я серьёзно рассматриваю развод.

— Спасибо, — говорю, пряча номер в сумочке. — И... можно попросить пока никому не говорить?

— Конечно, — уверяет он. — Но Лена, помни — ты не одна. Если что-то понадобится, звони в любое время.

Возвращаюсь домой к семи вечера. В доме пахнет жареным луком — Павел готовит ужин. Удивительно. Обычно готовлю я, а если опаздываю, он заказывает доставку.

— Привет, — говорю, входя на кухню. — Что готовишь?

— Спагетти карбонара, — отвечает он, не оборачиваясь. — Думал, удивлю семью кулинарными талантами.

— Дети где? — спрашиваю, развешивая пальто.

— Даниил в своей комнате, делает поделку для школы. Ника играет.

Действительно, сверху доносятся звуки виолончели. Грустная мелодия, которая почему-то ложится на сердце тяжестью.

— Как прошла операция? — спрашивает Павел, помешивая соус.

— Хорошо, — отвечаю коротко. — Девочка будет жить.

— Отлично, — он улыбается, и эта улыбка кажется искренней. — Знаю, как ты переживаешь за детей.

Да, переживаю. За всех детей. Включая наших, которых он втянул в свою ложь.

Ужин проходит в привычной атмосфере. Павел рассказывает что-то смешное с работы, Даниил делится новостями из школы, Ника молчит, изредка кивая. Обычная семейная идиллия, если не знать правды.

После ужина Павел неожиданно объявляет:

— Мне нужно съездить в офис, проверить кое-какие документы. Вернусь через пару часов.

— В такое время? — удивляюсь я, хотя знаю — он едет не в офис.

— Завтра важная встреча с инвесторами, нужно всё перепроверить, — объясняет он, уже надевая куртку.

Ложь скатывается с его языка так легко, словно он всю жизнь этим занимался. Может быть, так и есть?

— Хорошо, — киваю я.

Он целует меня в щёку и уходит. Я слушаю, как заводится машина, как звук мотора удаляется. И только тогда позволяю себе выдохнуть.

Помогаю Данилу закончить поделку… объёмную модель солнечной системы из пенопластовых шариков. Он увлечённо рассказывает о планетах, их особенностях, расстояниях от Солнца. Мой маленький учёный, который ещё верит, что мир устроен логично и справедливо.

Укладываю его спать, читаю сказку. Он засыпает быстро, обнимая плюшевого медведя. Захожу к Нике — она сидит за столом, делает домашнее задание по математике.

— Как дела? — спрашиваю, присаживаясь на край кровати.

— Нормально, — отвечает она, не отрывая глаз от тетради. — Просто задачи сложные.

— Нужна помощь?

— Нет, спасибо. Сама справлюсь.

В её голосе столько взрослости, что сердце сжимается. Двенадцать лет, а уже такая самостоятельная. Или просто научилась не рассчитывать на помощь взрослых?

— Ника, — говорю мягко, — ты помнишь, что можешь рассказать мне всё? Что бы ни случилось?

Она поднимает голову, смотрит на меня внимательно.

— Помню, мам. Но сейчас всё нормально. Правда.

Целую её в лоб, желаю спокойной ночи. В коридоре задерживаюсь, слушая тишину дома. Павла нет, дети спят, и я наконец одна со своими мыслями.

Спускаюсь в гостиную, включаю торшер, устраиваюсь в кресле с книгой. Но читать не получается… строчки расплываются перед глазами. Думаю о разговоре с Максимом, о номере адвоката в моей сумочке, о том, что жизнь, которую я знала, заканчивается.

В половине одиннадцатого звонит телефон Павла. Он забыл его на кухонном столе — опять. Экран загорается, показывая имя: «Вероника».

Сердце пропускает удар. Могу ли я ответить? Должна ли? Телефон звонит настойчиво, потом затихает. Через минуту — новый