Селянин - Altupi

место, где можно сложить стог, пошёл к машине. Уже через несколько шагов в шлёпанцах по мокрой траве ноги стали влажными, благо, что не надел носков. Плёнку с багажника кто-то снял, свернул и положил сверху. Егор, кто же ещё? Первым делом, оказавшись на дороге, верхний слой которой превратился в грязно-глиняное месиво, Кирилл посмотрел в сторону коттеджа и никого не увидел. Вдохнув поглубже, Кирилл взялся за работу. Отнёс к забору вымокшую под дождём, но чище не ставшую плёнку, расстелил… и уже весь вымазался. Но внутренний голос молчал, не начинал ныть об отдыхе, об удобстве, о банке пива. Курить захотелось, возможно, от нервов, из-за ухода Егора к банкирше, однако Калякин терпел. Он не прикасался к сигаретам уже два или три дня, что являлось несомненным рекордом за шесть лет, и собирался продолжать вести здоровый образ жизни. Блоки сигарет, которые он купил, спрятал в сумку и планировал позже продать.

Трава в багажнике частично всё же намокла. К тому же они её так утрамбовали, что выковыривать её оказалось делом сложным. Пришлось попыхтеть и вымазаться вообще с ног до головы в травяном соке. Но кучка возле забора росла, а Кирилл понимал, что задания ему дают самые лёгкие, за исключением косьбы, не требующие подготовки. Даже мелкий Андрей знает и умеет в сельском хозяйстве больше, чем он, а ведь это исконное занятие всех не только русских, а вообще всех людей — выращивать овощи и разводить скот. Корни теряются, урбанизация стирает древние традиции.

Философские стенания над исчезающими народными промыслами сразу выветрились, когда Кирилл увидел идущего домой Егора. Придя к машине за очередным пуком травы, он машинально кинул взгляд в сторону коттеджа, ожидая лицезреть привычную картину пустой деревни, но по дороге приближался человек, его селянин. Размеренной походкой, уставший, с обычным безучастным выражением лица. Что-то он рано, минут двадцать только прошло. Хорошо бы они поругались.

Кирилл отвернулся от багажника, стал ждать, когда Егор подойдёт достаточно близко, чтобы услышать его.

— Ты быстро, — сказал он.

— От меня требовалось полить грядки, но их полил дождь. — Егор был чем-то озабочен, не смотрел в глаза, Кирилла это тревожило. Они оказались напротив друг друга. Губы Егора не были красными, как при поцелуях.

— Лариска говорила обо мне? — поинтересовался Кирилл, не мог этого не спросить, в своём голосе слышал враждебность.

— Нет, — устало махнул головой Рахманов, но было ясно, что даже если бы эти двадцать минут они обсуждали исключительно его, он бы не сказал. Блять, сейчас это молчание бесило!

— Но всё хорошо, Егор? У нас всё по-прежнему?

— Да. Закончишь тут? У меня ещё дел много…

— Конечно, закончу, иди.

Кирилл попытался переплести их пальцы, но Егор не дался, ушёл. После этого Калякин еле взял себя в руки и сложил стог, даже придал ему более-менее округлую форму, укрыл плёнкой и зафиксировал большими кусками щебня, которые нашёл в придорожных кустах. Пока вычищал багажник, убирался в салоне, окончательно стемнело.

Во двор Кирилл заходил не в самом хорошем расположении духа, но там его ждал поцелуй — по пути в туалет — от перепачканного, пахнущего навозом и молоком Егора. Тревоги улеглись в одну секунду. К ночи, переделав все домашние дела, Егор совсем оттаял. Они приняли душ вместе, обозвав это экономией воды, потом добрались до супа, потом двигали мебель. Мама Галя радовалась за них и пораньше отошла ко сну. Она и так много спала из-за успокоительного действия некоторых лекарств. Однако секс ночью был снова осторожный, как у мышек.

51

На следующий день тоже всё было замечательно. Ларискина машина, несмотря на субботу, возле дома не стояла.

Они с Егором и Андреем поехали в город, посетили травматолога в районной поликлинике, потом ходили по рынку, покупая одежду для школы и канцтовары. Для Кирилла цены на брюки, рубашки, спортивную форму, кроссовки и водолазки — тысяча, полторы, семьсот рублей — казались незначительными, он себе покупал фирменные вещи, всякий китайский ширпотреб его не устраивал, но вот Егор каждый раз, когда продавец называл стоимость, чуть не вздрагивал. На рынке он оставил почти двадцать тысяч рублей — вот и собери семиклассника в школу! Помощь от государства как проблемной семье полагалась — около тысячи рублей и бесплатные учебники. Кирилл всё больше и больше охреневал от реальной жизни. К счастью, Андрей не роптал, не топал ногами, требуя «адидасов» и айфонов как у сверстников.

Погода опять взяла курс на жару, но в огороде после вчерашнего ливня образовалась трясина, поэтому днём после домашних дел они опять поехали на заготовку сена. В речке не купались — вода поднялась и похолодела. Андрей бегал по бугру и запускал подаренного воздушного змея. Пикник тоже не устраивали: скосили, разбросали траву тонким слоем, чтобы быстрее сохла, и поехали домой чистить навоз. Кирилла перестало тошнить от запахов и вида зловонной жижи, которую Егор нагружал в корыто, а он отвозил в кучу, через пятнадцать минут, а через час он уже не зацикливался на содержимом корыта и вспомнил благозвучное словечко «органика», которое употребляют всякие веганы и им подобные любители экологически чистых продуктов. Кирилл вымотался, все мышцы болели и горели огнём, только признать, что он слабак и сдулся, смелости не хватало. Плюс где-то внутри сидела совесть и тоже не давала бросить и уйти, взвалив всю работу на Егора: с помощником у Егора останется хоть капля сил на тихий, неспешный секс. В принципе, Калякина всё устраивало в их отношениях, он боялся, что будет хуже, а так им перепадало достаточно времени на поцелуи, тисканья, а ночь вообще была самым приятным временем суток — долгожданный отдых от дел и ласки. Про Кипр внутренний голос заткнулся.

Когда они приехали с речки второй раз, «Мокка» Лариски красовался возле кованых ворот, насаженных на кирпичные столбики. Это Кириллу не понравилось, он всей душой ненавидел скандальную бабу и уже не представлял, как собирался её чпокнуть, она ведь была отвратительна, как бегемот. От ревности крышу сносило. Егор вроде не обратил на тачку никакого внимания.

— Егор, ты к Лариске сегодня пойдёшь? — спросил Кирилл, когда они оба вылезли из машины.

— Она не звонила.

Ответ можно было считать за отрицательный. Калякин успокоился и, обогнув капот, подошёл к Егору, переплёл их пальцы — большего в общественных местах, даже на деревенской улочке, они решили себе не позволять, держаться друзьями во избежание косых взглядов.

— Егор… я люблю тебя… А ты