Тайны Калинова моста - Валентина Ильинична Елисеева

способны разглядеть каждого муравья на поверхности планеты, тайно существовать на ней невозможно. В итоге появляются светлые и невинные девочки, искренне и горячо влюблённые в мужчин умных, самоотверженных и достойных, но увы, крайне неподходящих. Избитые пошлые «истины», что чувства юных девушек переменчивы, оказываются не у дел, и чистое дитя света понемногу сдаётся смертному греху уныния, питая Тёмный мир.

– А ты хочешь, чтобы она сразу очернила свою душу грехом? – возмутился Атанас.

– Эх, те самые двойные стандарты, – укоризненно прицокнул Дамиан. – Ты слышал, как красиво девочка сказала, что готова пожертвовать собой и только собой? Как чётко и логически грамотно сформулировано, а? «Только собой», брат, где ты усмотрел тут грех? В незначительности цели жертвы? А она ведь готова на неё не столько ради любви, сколько ради справедливости...

– Не дело смертной оценивать справедливость решений Мироздания! Она обратилась по верному адресу, когда выбрала в соучастники демона!

– В том и проблема, что адрес не совсем верен: демоны не занимаются самопожертвованиями, даже высшие демоны, то не наша епархия. Все разновидности геройства и альтруизма – это к вам. Нет-нет, даже не пытайся отыскать в мотивах девчонки тени эгоизма и корысти – их там нет, уж поверь слову демона, отлично разбирающегося во всех оттенках низменных чувств. Заметил, с каким возвышенным упрямством она согласилась со всеми пунктами жуткого будущего, которое настигнет её, если жертва будет принята? Лично я никогда бы на такое не подписался, Тёмным Владыкой клянусь.

– Ещё бы, самоотречение – не демоническая стезя, – сыронизировал Атанас.

– Не будь на свете себялюбия и алчности, никто не ценил бы благородство и щедрость. Всё познаётся в сравнении, даже величие света очевидно лишь в сравнении с мглой. Равновесие – краеугольный камень существования миров, так что демону – демоническое, ангелу – ангельское.

– Чего ты хочешь? – нахмурился Атанас.

– Помощи. Демона охранки Лысой Горы не пропустят, особенно под Рождество, а вот ангела магия стражей встретит как своего, вы же главные защитники Света. И я по своей видовой принадлежности не могу способствовать самопожертвованию, а вот с тобой всё в точности наоборот. Вопрос удержания духа-охранника Перехода мною уже решён.

– С техническими моментами без твоих объяснений всё понятно. Лично ты зачем ввязался в эту безумную историю любви? Каков твой собственный интерес в её исходе?

– Дословно повторяешь Василису, – пожурил Дамиан. – Мой интерес – это мой интерес, а ты что скажешь? Елисей – необычный дух: слишком многое он чувствует для духа и слишком сильно чувствует. Для него четыреста лет бесплотного существования безмерно тяжёлая ноша... Особенно теперь. Любовь – далеко не всегда удобный подарок, да?

Атанас взлохматил чёрные кудри и произнёс, качая головой:

– Сам себе не верю, что сижу слушаю коварные планы демона по нарушению законов Мироздания и не призываю все молнии на его голову!

– Неверно расставляешь акценты. Правильно эта фраза звучит так: ты слушаешь родного брата, рассуждающего о любви и справедливости.

Глава 36. На посту у Калинова моста

Ночь кануна Рождества неумолимо приближалась. Вечером перед сочельником Василиса еле удерживалась от самых неадекватных поступков в доме Яги: от желания втайне выплюнуть всё, что взяла со своей тарелки, до атаки окружающих магией смерти. От постоянной борьбы с самой собой и самовнушений, что ведьма русист не намерена её отравить, а Баба Яга не планирует затушить в яблоках в печи, на лбу выступал холодный пот и мелко тряслись руки. Каждый глоток морса, каждый проглоченный кусочек пирожка (неумолимо встававший комом в горле) доставались тяжёлыми усилиями по преодолению нагнетаемых на неё фобий. Вот не думала она раньше, что сохранение ясности рассудка – столь неимоверно сложная задача!

– Жаль, сильнодействующего успокоительного тебе не дать – оно туманит ум, снижает концентрацию внимания и быстроту реакции. Хоть молока с мёдом выпей. – Всемила Ламиевна подвинула ближе кружку, и Василиса чуть не выплеснула на пол её содержимое: померещилось, что ведьма кинула туда яд.

Стиснув зубы и переведя дух, она принялась цедить молоко и слушать рассказы историка о том, как ему доводилось работать в приграничных школах, в которых имелись тринадцатые учителя. Общий смысл всех былей сводился к тому, что самое трудное – пережить первое Рождество, а вторично навь за тебя не возьмётся, будет искать новый объект. Об этом Василиса и так знала, недаром тщательно изучила биографию всех тринадцатых учителей последних веков, но она внимательно слушала Гизо, чтобы отвлечься от неприятных чувств и дурных предчувствий. На Велесову ночь она глушила себя экспериментальными таблетками – результат вышел плачевный, так что волей-неволей надо обходиться собственными силами, без чар и препаратов.

Наступил сочельник.

Состояние Василисы ухудшилось в разы, учителя старались без надобности её не беспокоить. Только рядом с Елисеем ей было хорошо и спокойно, но директор не хотел способствовать дальнейшему усилению связи между ними. Его мотивы были абсолютно ясны и были прежними: великий дух эмоционально отстранялся, чтобы ничем не подпитывать её чувства к нему. Она также не искала встреч, тоже не желая усиливать и без того необычайно крепкую связь – связь, способную по её зову выдернуть его в любую ловушку, как вышло на зачёте по рунологии!

Сидеть в пустом доме стало совсем невмоготу, и она вышла на улицу в туманный и сумрачный день. Смотря с пригорка на чёрную, будто выжженную землю на той стороне реки, Василиса ощущала себя героиней народной сказки. Как там говорилось? «В первую ночь отправился в дозор старший сын. Прошёл он по берегу, посмотрел на реку Смородину и Калинов мост – всё тихо, никого не видать, ничего не слыхать. Лёг он под ракитов куст и заснул крепко, захрапел громко». Если разобрать старинное сказание с точки зрения нечистой силы, то ночь явно была предрождественская, сыновей было двенадцать, и были они не крестьянами, а учителями волшебной школы. И в последнюю ночь победили они чудище, потому что все вместе против него вышли, и никто не «заснул под кустом», то есть не сдался чарам нави.

Монументальные ворота бревенчатого забора, опоясывающего Лысую Гору, были накрепко закрыты на пудовый замок. Теперь бы Василисе не пришла блажь перелезть через них: просто так ворота волшебной деревни не закрывались. Наоборот, её тревожило, что забор невозможно подвести вплотную к речке из-за магических помех, создаваемых Переходом. Вдоль берега оставалась полоса метров в пять, позволявшая обогнуть забор и выйти за пределы деревни