Двор Ледяных Сердец - Элис Нокс

Между ног было влажно, горячо, стыдно.

Я чувствовала взгляды – тех, кто понял, кто видел, кто ощущал.

Хотела провалиться сквозь землю. Исчезнуть.

Но Морфрост сидел рядом – спокойный, довольный, как хищник после удачной охоты.

След моих зубов на его плече кровоточил, но он не обращал внимания.

Взял бокал, отпил, улыбнулся кому-то напротив.

Как будто ничего не произошло.

А для него и правда ничего не произошло.

Это я развалилась на части.

Это я…

Я подняла голову – медленно, с трудом, заставляя себя, пытаясь восстановить хоть какое-то подобие достоинства.

И встретилась взглядом с ней.

Верена.

Стояла на другом конце сада – у возвышения, где произносила речь. Бокал вина в руке, платье из живых цветов переливалось на солнце, розы на шлейфе распускались и увядали, распускались снова.

И смотрела.

Прямо на меня.

Не отрываясь.

Время замерло.

Всё вокруг – музыка, голоса, смех – исчезло, стало фоном, размытым, нереальным.

Были только мы двое.

И её взгляд.

Знающий. Понимающий. Торжествующий.

Она видела. Всё.

С самого начала. Каждое прикосновение. Каждый вздох.

Она знала.

На губах Верены медленно расползлась улыбка – хищная, довольная, победная, как у кошки, что поймала мышь и теперь играет с ней.

Она подняла бокал – медленно, театрально, высоко над головой.

Салют.

Мне.

Наклонила голову – изящно, насмешливо.

Губы беззвучно сложились в слова, что я прочитала даже на расстоянии:

"Ты почти, проиграла, дорогая."

Сердце ухнуло вниз, кровь застыла в жилах, похолодела.

Нет.

Нет, нет, нет…

Условие. Три дня. Не влюбиться. Не поддаться. Не потерять контроль.

Я не влюбилась. Это не любовь. Это… это просто…

Что это?

Похоть? Метки? Магия?

Тогда почему так больно?

Верена отпила из бокала – медленно, смакуя каждый глоток, не отводя взгляда, глаза блестели торжеством.

Потом опустила его, усмехнулась шире.

Провела пальцем по краю бокала – медленно, соблазнительно, намеренно.

И подмигнула.

"Я, выиграла."

Развернулась – грациозно, шлейф взметнулся, розы рассыпали лепестки, – и растворилась в толпе гостей, смеющаяся, довольная.

Я сидела, не дыша, и мир качался, терял чёткость.

Проиграла?

Но я не… я не влюбилась… я ненавижу его…

Правда ведь?

Мысль кольнула – острая, беспощадная, как нож между рёбер.

Если ненавижу, почему позволила?

Почему не кричала? Не звала на помощь?

Почему кончила на его пальцах так сильно, что до сих пор дрожу?

Почему прильнула к нему, вдыхала его запах, кусала, как будто хотела впитать его в себя?

Почему назвала его настоящим именем?

Почему, когда он рядом, всё остальное исчезает?

– Элиза.

Голос Морфроста вернул меня в реальность – резко, холодно, обеспокоенно.

Я вздрогнула, повернулась к нему.

Он смотрел на меня – внимательно, изучающе, и в глазах было что-то, чего я не видела раньше.

Беспокойство? Тревога?

– Что случилось? – спросил он тихо, наклоняясь ближе. – Ты побледнела. Дрожишь.

Я не ответила. Не могла.

Просто смотрела на него, и в груди что-то сжималось, болело, не давало дышать, разрывало изнутри.

Что он со мной делает?

Почему я не могу сопротивляться?

Почему хочу ненавидеть его, но…

Но каждый раз, когда он касается меня, мир исчезает?

Это метки? Или…

Мысль оборвалась.

Рог прозвучал над садом – громкий, протяжный, торжественный. Эхом прокатился по саду, заставил птиц взлететь с деревьев.

Музыка стихла мгновенно – оборвалась, будто кто-то перерезал все струны разом.

Голоса замолчали волной.

Все повернулись к воротам сада – синхронно, как по команде.

Морфрост напрягся рядом – мгновенно, резко, я почувствовала, как мышцы под кожей каменели, как узоры на его груди вспыхнули ярче, как холод усилился, обжёг, как иней вспыхнул под его босыми ногами, растёкся по траве тонкими линиями, заморозил цветы у наших ног.

Его рука легла мне на плечо – крепко, властно, почти болезненно.

– Сиди тихо, – прошептал он, и в голосе прозвучала тревога.

Я повернула голову к воротам.

Они распахнулись с грохотом – тяжёлые створки ударились о камень, и лепестки цветов взметнулись вихрем, закружились в воздухе, осыпались дождём.

Из-за них выехал всадник.

На чёрном скакуне, как ночь. Огромном. Мощном. Глаза зверя горели, как раскалённые угли, дымились красным. Копыта высекали искры при каждом ударе о камень. Грива развевалась огненным пламенем – рыжая, золотая, живая.

А в седле восседал Король Осени.

Глава 25

За ним въезжала свита.

Один за другим – всадники на скакунах тёмных и мощных, что фыркали, били копытами, оставляли следы на траве.

Все мужчины.

Ни одной женщины.

Воины в доспехах, советники в плащах, друзья в богатых одеждах осенних оттенков – рыжих, золотых, коричневых. Лица суровые, закалённые, шрамы, бороды, оружие на поясах – настоящее, не для вида.

Они спешились синхронно, выстроились за своим королём – стена из мускулов, металла и решимости.

Верена спустилась с возвышения – грациозно, улыбаясь широко, руки распахнуты в приветственном жесте.

– Король Рован! – голос зазвенел радостно, эхом прокатился по саду. – Какая честь! Осенний Двор почтил нас своим присутствием!

Рован спешился одним плавным движением – несмотря на массивность, скакун под ним фыркнул, отошёл в сторону, где слуга подхватил поводья.

Он был огромен – широкоплечий, тяжёлый, как древний дуб, но в нём была особая мужественная красота, грубоватая и притягательная.

Лёгкая кожаная броня тёмно-коричневого цвета с отделкой из бронзы и меди переливалась на солнце осенними цветами. На груди – выбитый герб: дуб с опадающими листьями, окружённый виноградной лозой. Плащ цвета бордового вина, подбитый золотым шёлком, был расшит осенними листьями сложной вышивкой.

Волосы цвета спелой пшеницы с проседью у висков, часть собрана в небрежный узел, остальные пряди свободно обрамляли лицо. Борода густая, рыжеватая с золотыми проблесками, подчёркивала сильную челюсть. Лицо грубое, но красивое – резкие черты, высокие скулы, нос когда-то сломанный. Шрам пересекал левую бровь, другой шёл от уха к подбородку.

Глаза янтарные – цвета мёда в закатном свете, тёплые, но с холодком внутри, расчётливые, умные.

На голове – корона из оленьих рогов, переплетённых с бронзовыми ветвями дуба. Простая. Дикая. Величественная.

Он выглядел как король-воин, король-охотник, тот, кто правил не из дворца, а из седла. Кто убивал своими руками.

И в нём была притягательность – опасная, мужественная, первобытная.

Он шагнул к Верене, поклонился – неглубоко, как равный равному.

– Леди Шипов, – голос был глубоким, бархатным, с лёгкой хрипотцой. – Благодарю за приглашение. Ваше гостеприимство легендарно.

Верена рассмеялась – звонко.

– О, это только начало! Присоединяйтесь! Пир в разгаре! А вечером – Священная Охота!

Она наклонила голову, взгляд стал острее.

– Вы ведь будете участвовать, Ваше Величество? Столько