Фаворитка месяца - Оливия Голдсмит

Но потом вмешалась то ли мораль, то ли страх, то ли какая-то другая причина. Ты что, сходишь с ума? – спросила она себя. Она даже не знала его. А СПИД? Больше уже таких вещей, как случайный секс, не происходило. Это были 90-е. А Майкл был более чем несдержан в прошлом. Она хотела, чтобы ее личная жизнь была залита лекарствами? Хуже всего ее шрамы. Одно дело, заниматься любовью с Питом, в полной темноте, но Майкла это не устроит. О чем она думает?

– О чем ты думаешь? – спросил он ее, и она поняла, что краснеет.

– Я думала, как спокойно рядом с тобой, – соврала она, потому что она многое чувствовала в себе – возбуждение, сексуальность, нервозность, мягкий трепет от ласкающих слов и взглядов, но ничто из этого не было «спокойным».

– Женщины говорят мне это все время, – засмеялся он. – Я думаю, это потому, что они видят меня на сцене и привыкли смотреть на меня.

Она засмеялась.

– Это правда?

– Я не шучу, – рассмеялся он в ответ. – Ты увидишь. Как только ты ступишь на сцену, люди почувствуют, что знают тебя лично. Они будут подходить к тебе на улице и звать тебя по имени. У них будет твой номер телефона. Они будут писать тебе. Они будут мечтать о тебе.

– Ужасная перспектива, – согласилась она. Она почувствовала, как мурашки пробежали по телу. – Но я всегда ощущала это, несмотря на недостатки, известность – ценное приобретение – своего рода фишка в казино. Обменяй ее на власть и держи под контролем всю свою жизнь. Однажды, поднявшись из неизвестности, я надеюсь, смогу использовать это, чтобы получать более значительную работу. Чтобы получать действительно хорошие роли.

– Ты уже получила несколько хороших ролей, – сказал он, используя другую шутку Гручо Маркса. Она рассмеялась и почувствовала новую волну мурашек. Без сомнений, это было приглашение. О Боже! Она чувствовала себя как девочка.

Она поднялась и подошла к окну, глядя вниз на сверкающие огни.

– Прекрасный вид? – спросила она, наблюдая огни города, светящегося, как ковер из огромных светлячков.

Майкл подошел сзади, но он не прикоснулся к ней, не набросился.

– Ты как эти огни, это твое, – сказал он.

– Нет, это ничье, – сказала Джан, все еще глядя на огни. – Этот город, как вода. Ты можешь долго удерживать ее в ладони, а затем она утечет у тебя между пальцев.

Майкл нежно повернул ее так, что она оказалась лицом к нему.

– Немного цинично для такой молодой, как ты, и такой необычной для Голливуда. Здесь были временные звездочки, волнующиеся о свете лучей. Как будто мечта воплотилась в реальность. – Он немного глотнул вина и сделал гримасу. Это было не очень хорошо. – Ты цинична, Джан? Или очень мудра?

Джан на мгновение задумалась. Воздух между ними был наэлектризован, но они говорили, как в плохой пьесе.

– Всего понемногу, вероятно, – сказала она. – А вы? Вы все еще волнуетесь?

Он положил свою руку ей на плечо. Она была теплой, такой теплой, и Джан могла ощутить, как он волнуется. Господи, Майкл Маклейн волновался из-за нее? Из-за нее. Конечно, он этого не выдержит. Она не двигалась. «Лавры звезды больше не дают мне повода волноваться? Нет, что меня зажгло, так это талант. Необработанный, необузданный талант. Как твой».

– Ты знаешь, – сказала Джан, глядя Майклу в глаза. – Я хочу верить, что Майкл Маклейн думает, что я талантлива. Именно я здесь, из всех девушек города, и Майкл Маклейн говорит мне, что я талантлива. Джан пожала плечами и отступила, прерывая цепь между ними. – Приятно это слышать и все такое, но продолжай, я не первая девочка-новичок с широко распахнутыми глазами, которой ты это говоришь. И ты никогда не видел мою работу. Так как ты можешь знать?

– Я никогда не вру насчет таланта, – сказал Майкл. – Для чего? Чтобы заполучить женщину к себе в постель? Мне не нужно для этого врать.

Джан думала о Сэме и о его словах по поводу ее роли в его фильме. Она дрожала.

Майкл продолжал смотреть в глаза Джан.

– Ты одна из трех действительно талантливых женщин, которых я встретил за двадцать лет. Я не назову двух других – рыцари не простят мне, – но поверь мне, Джан, у тебя есть талант. Я видел тебя в театре «Меллроуз». – Он наклонился и прошептал ей на ухо: – Уникальный талант и умудренный опытом.

– Майкл, – проворчала она, отворачивая голову. – Следующее, что ты мне будешь говорить, – это что мы встречались в предыдущей жизни. – Но она была тронута тем, что он действительно видел ее игру.

Майкл засмеялся его очаровательным, глубоким, баритонным смехом.

– Полагаю, я говорил, что ты мудра…

Между ними возникло молчание, затем Майкл наклонился и поцеловал ее. Джан не ответила, разве что потом провела языком по губам, ощутив, что задержалась в то время, как он ушел. Это было смешно. Может быть опасно, но смешно! Как давно она не говорила по-настоящему с мужчиной. Она поняла: с тех пор как рассталась с Сэмом. Слишком долго, слишком тяжело.

После этого Джан уже знала, что решила переспать с Майклом. Он казался внимательным и нежным, и интересным. И он так приятно целовался. Но как быть со шрамами? Не оттолкнет ли его это? Просто насколько он был искушен в таких делах?

Джан подняла голову и положила ее на плечо Майклу, притянув его ближе. На этот раз она поцеловала его, сначала нежно, потом более настойчиво. Он ответил, сильно прижав ее к груди. Медленно его рука соскользнула вниз по ее спине, проникая под платье.

Она оттолкнула его, очень мягко.

– Майкл, подожди. Я попадала в аварию. У меня… у меня шрамы. Он рассмеялся.

– У кого нет шрамов в этом городе? – спросил он, и потянул ее на диван. – Ты очень красива. Никакие шрамы не смогут испортить твоей красоты, – шептал он, начиная раздевать ее.

Платье, прекрасное творенье Май, опустилось на пол легким облаком. Джан глубоко вдохнула и затем, в мягком, но пугающем свете гостиной, она начала снимать оставшееся на ней. В ее движениях не было грациозности, она знала, но Майкл тоже едва справлялся со своей одеждой. Только после этого он повернулся к ней. Что он скажет?

Он не сказал ничего. Он просто преодолел то пространство, что было между ними и пробежал пальцами по шраму в ложбинке внизу живота, затем по двум другим между грудей. Его прикосновение было нежным, как легкий ветерок. Она подумала, мог ли он видеть еще шрамы под мышками или что он скажет о других, под ягодицами и вдоль внутренней стороны бедер. Никто не смог бы принять эти шрамы как результат аварии: слишком симметричными они были, слишком ровными. Она трепетала, ожидая его реакции.

Но он лишь взял ее за руку и притянул на диван. Он на мгновение остановился, достал презерватив, натянул его и затем толкнул ее на диван, накрыв ее своим теплым телом.

Лежа под ним обнаженной, она начала дрожать.