Фаворитка месяца - Оливия Голдсмит

«Телевизионная премьера не имеет ничего общего с кинопремьерой», – подумала Джан, влезая в свой старый махровый халат и босиком идя к телевизору. Для премьеры шоу по телесети, в котором она играла, не требовалось ни вечерних туалетов, ни кинотеатра с прожекторами, прощупывающими ночное небо своими мощными лучами, ни приезда кинозвезд, режиссеров, продюсеров или рекламных агентов. Не было репортеров, освещавших это событие в прямом эфире. «Ну и хорошо», – подумала Джан, поскольку сама сильно нервничала. Ведь сегодня вечером определиться ее будущее столь же наверняка, как это сделали когда-то скальпелем доктора Мура.

Сегодня вечером вся Америка впервые имела возможность увидеть их телешоу, и все, что было связано с его съемками, – время, деньги, усилия, фантазия, пот, технические трюки, часы ожидания, моменты съемки, весь этот грим, освещение, музыкальное сопровождение, все эти сделанные Май стежки, все эти каскадеры – всю эту работу публика могла восторженно принять или отвергнуть.

Она знала, что некоторые из их съемочной группы собирались сегодня вместе смотреть это шоу. Но ее не пригласили. Из-за того, что она порвала с Питом. Была ли это обида за то, что она бросила одного из них? Или же это было просто потому, что сработала кастовая система Голливуда? Неужели кто-нибудь уже прослышал, что она встречается с Майком Маклейном? Они решили, что она ведет себя как восходящая звезда? Неужели они подумали, что она считает их всего лишь «технарями»? Она чувствовала – и надеялась, – что никогда не вела себя высокомерно, что любила и уважала всю съемочную группу. Но вот любили ли и уважали ли они ее? Она не была в этом уверена. Все, что она знала, – чем ближе была премьера, тем дальше удалялась от нее труппа.

Кроме Май Ван Трилоинг. Слава Богу, что есть Май. Джан чувствовала, что Май была ее единственной подругой в Голливуде. Да, пожалуй, сейчас и во всем мире, за исключением, может быть, доктора Мура и малыша Рауля. Эта пожилая женщина сумела расположить к себе Джан. Сегодня вечером Май предложила присоединиться к Джан и вместе посмотреть шоу, и Джан с радостью согласилась. Все-таки наблюдать за своей телепремьерой, зная, что ее сейчас смотрят десять или даже двадцать миллионов человек, казалось невыносимо тоскливым.

Раздался стук в дверь, и Джан помчалась открывать. В дверях стояла Май, держа в руках коричневый бумажный пакет. Осмотрев Джан с ног до головы, она обратила внимание на старенький халат и все еще мокрые волосы.

– Я и не знала, что у нас будет торжественный вечер, – сухо сказала она и прошла мимо Джан в гостиную. Как всегда, на ней был тонкий хлопчатобумажный спортивный свитер и мягкие котоновые брюки, которые в сочетании с ее безупречно белыми кедами являлись ее фирменным нарядом.

Поставив мешок на низкий столик, она вытащила из него бутылку «Клико».

– Наполеон и Жозефина любили его. Разумеется, я лишь говорю, что слышала. Даже я не настолько еще стара. – Она осмотрела комнату. – Не думаю, что у тебя есть высокие бокалы под шампанское? – спросила она.

Джан покачала головой.

– Значит я правильно сделала, что принесла их. – Май улыбнулась и вынула пару невозможно изящных высоких бокалов. – Ну а ведерко для льда найдется? Это даже ты должна иметь.

– Даже я? – спросила Джан и, улыбнувшись, пошла за ним и наполнила его кубиками льда. – Неужели я такой дикарь?

– Всякий моложе сорока – дикарь. И я была. – Май вытащила из мешка вторую бутылку шампанского. – Ты думаешь, я росла, попивая марочные французские вина? Я, дочь портного? Именно благодаря красоте я попала в этот клуб, а потом понадобилось десять или двадцать лет, чтобы понять: что есть что. Ну вот, по крайней мере, я поняла. Глория Свэнсон всегда была дикарем.

Джан пришлось хихикнуть над последней репликой.

– Май, ну зачем же две бутылки? – спросила она. – Очень экстравагантно!

«Сколько же стоила бутылка марочного «Клико»?» – подумала про себя она. Могла ли Май позволить себе это? Она знала, что не сможет предложить заплатить хотя бы за одну: Май была гордой.

– Ну-с, как часто у тебя бывает дебют на всю Америку? В следующий раз будем поскромнее.

Май сидела в застывшей позе, а Джан поставила одну бутылку в холодильник, а другую – в ведерко со льдом. Очень осторожно она сняла свинцовую пломбу. Показалась пробка.

– Сейчас откроем? – спросила она. Май посмотрела на свои часы и кивнула.

– До начала шесть минут.

Джан медленно открутила проволочную «корзинку». С легким хлопком вылетела пробка и из горлышка появился легкий дымок. Май держала два бокала, а Джан быстро наполнила их, не пролив не капли.

– Отличная работа, – похвалила ее Май. – Но я всегда думаю, что это грустно, когда женщинам приходится самим открывать шампанское. Ты согласна?

Джан кивнула и непроизвольно подумала о Майкле. Было бы хорошо, если бы он смог прийти, но он не звонил уже со среды. Воспоминания о проведенной с Майклом ночи возбуждали Джан и в то же время она стыдилась ее. Была ли она просто еще одной его «победой»? Или же он позвонит, как и обещал? Он казался таким нежным, таким искренним. Она не могла решить для себя, что чувствует по отношению к нему, но знала, что хочет, чтобы он полюбил ее.

Она повернулась к Май, которая удобно устроилась и смотрела рекламу нового «бьюик-скайларка». До начала шоу оставалась минута. Если шоу окажется удачным, если все будет хорошо, у Джан, возможно, будет карьера, о которой она мечтала, стоящая карьера. А если нет… Она покачала головой.

– Начинается! – прошипела Май, и экран погас. Послышалась музыка: тяжелый басовый ритм, а затем Марта и «Ванделлс» запели первый куплет песни «Танцуя на улице». По экрану змеей поползла красная нить, двигаясь в такт музыке, а за ней последовали десятки и сотни других. Затем появилась белая нить, пульсировавшая в такт ритмичной музыке. А за ней тоже последовали десятки, а потом сотни белых нитей. На это наложилось изображение женщины, сидящей на мотоцикле. Потом к ней присоединилась еще одна. Наконец их оказалось трое. За ними эти нити заполняли теперь весь экран и сейчас прояснилось: они представляли собой чередовавшиеся полосы американского флага – красные и белые с темно-синим прямоугольником в левом верхнем углу. После этого камера отъехала назад и сфокусировалась сначала на Лайле, потом на Джан и, наконец, на Шарлин. Кримсон, Кара и Кловер. Их имена появились под их изображением. Теперь же, хотя этот флаг остался на заднем плане, стало ясно, что это были волосы, спутавшиеся волосы этих троих девушек – развевавшиеся, перекручивающиеся, невероятно длинные и танцующие под ритмичную музыку. После этого появилось название «Трое на дороге», составленное из крошечных белых звездочек.