Скарлетт - Александра Риплей

— Могу представить. В Колуме есть что-то магическое.

— Значит, вы и найдете нам магических устриц.

Скарлетт засмеялась.

— В них нет жемчужин, — сказала она, подражая ирландскому акценту Морин, — но они сделают бульон великолепным.

Колум посмотрел на дымящуюся, наполненную до краев тарелку, и его брови удивленно поднялись.

— Морин, это и есть крепкий чай?

— Устрицы сегодня выглядели особенно жирными, — сказала она с ухмылкой.

— Они что, не печатают календарей в Соединенных Штатах Америки?

— Молчи, Колум, и ешь устрицы, пока они не остыли.

— Сейчас Великий Пост, Морин, ты же знаешь правила поста. Только одна еда в день, а мы уже ели в середине дня.

Значит, ее тетушки были правы! Скарлетт медленно положила ложку на стол. Она смотрела на Морин с сочувствием. Такое прекрасное кушанье пропало. Она должна понести ужасное наказание и должна чувствовать себя очень виноватой. Почему Колум должен быть священником?

Скарлетт увидела, как улыбающаяся Морин погружает ложку в тарелку, чтобы подхватить устрицу.

— Я не волнуюсь насчет ада, Колум, — сказала она. — У меня есть особое разрешение О'Хара. И ты тоже О'Хара, так что ешь устрицы и наслаждайся ими.

Скарлетт была смущена.

— Что такое «особое разрешение О'Хара?» — спросила она у Морин.

Ей ответил Колум.

— Тридцать лет назад или около того, — сказал он, — в Ирландии разразился голод. Народ голодал уже несколько лет. Ели траву, но скоро не стало и травы. Это было ужасное время. Многие умерли, тем же, кто выжил, в некоторых приходах было даровано специальное разрешение. О'Хара жили в одном из таких приходов, им не нужно поститься.

Колум смотрел в обильно покрытую жиром жидкость в своей тарелке. Морин поймала взгляд Скарлетт. Она приложила палец к губам, затем ложкой показала Скарлетт: она может есть.

Через некоторое время Колум тоже взял ложку. Он не поднимал головы, пока ел сочных устриц. Затем он ушел в дом Патриции, где делил комнату со Стефеном.

Скарлетт посмотрела на Морин.

— Вы были там во время голода? — спросила она осторожно.

Морин кивнула.

— Я была там. Моему отцу принадлежал бар, и у нас все было не так плохо, как у других. Люди всегда находят деньги на выпивку, и мы могли покупать хлеб и молоко. Хуже всего было бедным фермерам. Ах, это было ужасно!

Она скрестила руки на груди и содрогнулась. Ее глаза наполнились слезами, голос прервался, когда она попробовала говорить.

— Они ели только картошку. Кукурузу, которую они выращивали, молоко и масло, которое они получали, нужно было продавать, чтобы заплатить арендную плату. Для себя они оставляли немного масла, обезжиренное молоко и несколько куриц, чтобы иногда по воскресеньям иметь яйцо. Но чаще всего ели картошку, одну только картошку, и считали, что этого достаточно. Потом картошка начала гнить под землей, и не осталось ничего.

Губы Морин дрожали, она выдавила глухой, сдавленный крик.

Скарлетт вскочила и положила руки на дрожащие плечи Морин.

Морин плакала у нее на груди.

— Вы не можете себе представить, что значит жить без пищи.

Скарлетт взглянула на раскаленные угли в камине.

— Я знаю, на что это похоже, — сказала она. Она обняла Морин и рассказала о том, как они ехали домой в Тару из горящей Атланты. В глазах и голосе Скарлетт не было слез, пока она говорила о запустении и долгих месяцах недоедания. Но когда она заговорила о том, как нашла свою мать мертвой, когда они достигли Тары, и о помешательстве отца, Скарлетт не сдержалась.

Теперь Морин утешала ее.