Летний сад - Полина Саймонс

Дадли был неопрятен, что было необычно для солдата, насколько знал Александр, но солдат набирали разных, и некоторые даже оставались необученными. Рукопожатие Дадли было сильным, и он не отводил взгляда.

– Черт побери… Да, Двести восемнадцатый дивизион. Мы перешли Одер в апреле сорок пятого. – Он сплюнул.

– Александр был там, на Одере. Впрочем, он был и на юге Польши, в лагере для военнопленных, в Катовице, ведь так, Александр?

– Катовице? Какого черта тебя занесло так далеко на восток? – спросил Дадли.

– Я же не задаю тебе вопросов, – сказал Александр. – Мне пора. Увидимся.

– Эй, хочешь пойти выпить с нами вечером? – спросил Стив.

– Не могу. Мы утром уезжаем.

Дадли сказал с намекающей улыбкой:

– Ты и твоя маленькая леди?

Кулаки Александра невольно сжались. Было нечто чересчур оскорбительное в этом, как брошенная с вызовом перчатка, прямо посреди солнечного рабочего дня.

– Что за ухмылка, Дадли? – произнес Александр так тихо, что сам едва расслышал себя.

– У вас десять лет, ведь так, Алекс? – вмешался Стив.

– Десять, ух! – сказал Дадли. – Знаешь, если бы это было десять лет приговора, ты бы уже освободился! – Они со Стивом засмеялись. Потом Дадли сказал: – Как это ты умудрился жениться в сорок втором, ну, если учесть Катовице и все такое?

– В сорок втором я не был в Катовице. Но Двести восемнадцатый… это была пехота, так?

– Ну-у…

– И ты был кем, капралом?

– Старшим сержантом.

– Сержантом. Понятно.

– Александр был капитаном, – сказал Стив.

Александр холодно улыбнулся:

– Я и сейчас капитан. Офицер корпуса запаса, вспомогательная служба в Юме.

Дадли не улыбнулся. А Александр, когда они разобрались со званиями, слегка расслабился.

– Увидимся во вторник, Стив, Дадли.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Повеселитесь там, – бросил ему в спину Дадли.

Александр остановился и медленно развернулся. Стив толкнул Дадли локтем.

Александр знал, что в одно мгновение может рухнуть все, чего он достиг. В одно мгновение они с Татьяной могут никуда не поехать на свою годовщину, потому что Александр будет общаться с полицейскими. И только ради Татьяны Александр стиснул зубы и взял себя в руки, но все равно не мог просто оставить все как есть.

– Дадли, – сказал он, шагнув к этим двоим, – я тебя не знал еще две минуты назад, но хочу дать тебе дружеский совет. Не надо говорить таким тоном, когда ты упоминаешь мою жену. Вообще-то, лучше совсем о ней не говорить. Понял?

Дадли засмеялся, жуя табак с открытым ртом:

– Приятель, да я ничего не сказал, чего ты взбесился?

– Я вовсе не взбешен.

Но его трясло.

Немцы в Большом каньоне

Рано утром в пятницу они оставили Энтони с Франческой и проехали двести сорок миль до Большого каньона, где на жгучей жаре шесть часов спускались по тропе Ангелов к Красной стене и Тонто, к Гранитному ущелью, к бушующей Колорадо. Они поставили свою палатку и провели выходные на пустынных берегах одной из других речек, проложившей свой путь сквозь вулканические камни, которым было два миллиарда лет. Эти три дня были оазисом посреди их жизни. Александр изо всех сил старался забыть обо всем, что находилось по ту сторону их палатки.

Здесь не разрешалось разводить костры, но они плавали, и ели испеченный Татьяной хлеб и всякую ерунду из консервных банок, и пили водку прямо из бутылки, и ели шоколад из фольги. Александр подарил Татьяне кольцо из белого золота с бриллиантом в один карат, а она ему – наручные часы американской армии, потому что его красноармейские часы сломались, и еще новые кожаные ботинки, еще до того, как они уехали из дому, потому что старые износились. Они играли в «рельсы-рельсы, шпалы-шпалы» (на русский манер и на американский), в покер на раздевание и даже в домино. Он клал голову ей на колени, а она рассказывала ему анекдоты. (Очень толстый человек встал со смертного ложа, почуяв соблазнительный аромат с кухни, и увидел, что жена испекла его любимое печенье. Он радостно потянулся за одним, но она хлопнула его по руке и сказала: «Это не для тебя! Это для похорон!») Она читала ему, как будто декламировала какой-то шекспировский монолог, полный справочник об опытных образцах цветного телевизора и тоном Грейси Аллен – статью из «Ледиз хоум»: «Вы – пара, соединенная на небесах? Угрюмая девушка Рак и болтливый парень Близнецы?» («Ничего они не понимают, да, Шура?»); она объясняла ему, каков здесь алгоритм (точное следование правилам логики для решения проблемы), спрашивала, хочет ли он знать, каков алгоритм схемы «разделяй и властвуй», а когда он застонал и ответил «нет, боже мой», она наклонилась и поцеловала его так, что могла бы и мертвого разбудить.

Она предложила ему назвать то, что ему нравится в ней вне спальни, и он сделал вид, что не может такого припомнить. Он предложил ей назвать то, что ей нравится в нем в спальне, а она сделала вид, что не знает такого.

Воистину туше.

Ему нравится, как она смеется, сказал он, – это как хорал.

Ей нравится то, как он двигается, промурлыкала она, – это как стихи в песнях и сонетах – с ударениями и паузами, и последовательными аккордами, с четким размером и страстным ритмом, как в танго, как в великих древнегреческих поэмах, написанных пиррихием, когда он настроен не так лирично, и анапестом, и дактилем, когда он нежен.

Александр, всегда и поэт, и ученый, тут же предложил вспомнить о законе гравитации: сила притяжения между двумя телами прямо зависит от их массы и наоборот. А потом, лежа в кромешной тьме, после ядерного взрыва любви, Татьяна своим нежным сопрано пробормотала:

– Я просто не понимаю, чему, как ты думаешь, учит тебя классическая наука?

Он засмеялся:

– Поэтому ты самая забавная девушка, на какой только мог жениться мужчина.

И, уже засыпая, они тихо прижались друг к другу.

– Шура, – прошептала Татьяна, – ты не беспокойся. Мы забеременеем. Нам пока не везло, вот и все. Но здесь получится. – Она тихонько откашлялась. – Хотя… тебе не кажется иногда, что нам, возможно, суждено иметь только одного Энта?

– Такого любому бы хватило. Но почему ты хочешь, чтобы он оставался единственным ребенком? Я был таким.

– Да, и такого достаточно для кого угодно. – Она сжала его в объятии.

– Нет-нет, я иссяк. Хватит на сегодня. Давай вернемся к этому завтра.

Мягкий смех.

– Я ничего не делаю, чтобы помешать нам иметь малыша, милый. Я знаю, мой муж думает, что во мне иногда пробуждается божественная сила, но в данном случае это не так.

А Александр