Поймать солнце - Дженнифер Хартманн

— Как же мне повезло, — тихо выдыхает он, горло сжимается от горя. — Иметь что-то, из-за чего так чертовски тяжело прощаться.

Я смотрю на него еще раз. Последний взгляд на своего старшего брата.

Затем отвожу глаза, встаю с кресла и выбегаю из комнаты.

Прощай, медвежонок Винни-Пух.

* * *

Вместо того чтобы зажигать свечи или наполнять вазы цветами, мы бросаем палочки с моста. Ветки выскальзывают из наших пальцев, прежде чем мы перебегаем на другую сторону ограждения, и я поднимаю подол своего оранжевого платья — того самого, которое купила в эконом-магазине и надела на «Осенний бал». Макс рядом со мной, его рука в моей, и мы вместе перегибаемся через перила и смотрим, как обе палки скользят вниз по течению и появляются под нами.

Ноздря в ноздрю.

Бок о бок.

Как всегда, моя берет верх и опережает на сантиметр.

Я расплываюсь в улыбке, празднуя свою победу, а Макс одаривает меня дразнящим взглядом.

— Когда-нибудь Вселенная сжалится над тобой, — поддразниваю я.

— Может быть, это просто способ Вселенной выровнять ситуацию, — отвечает он.

— Как это?

Прежде чем мы поворачиваемся лицом к нашим друзьям и семье, Макс наклоняется, что бы прошептать мне на ухо:

— Ты побеждаешь в каждом раунде с палочками Винни-Пуха, — шепчет он. — Но я завоевал тебя.

Поздний июньский ветерок накатывает с воды, и мои волосы взлетают вместе с сердцем.

Шеви сложил руки перед собой, ожидая, пока мы снова подойдем, готовый официально объявить нас мужем и женой. Макс всегда говорил, что Шеви — мастер на все руки, и он не ошибался. Этот парень делает все. Он занимается дрессировкой собак и держит питомник в своем доме, играет на губной гармошке, как опытный блюзовый музыкант в прокуренном джаз-клубе, а в ясные ночи устанавливает телескоп на заднем дворе и приглашает нас полюбоваться звездами под молочной луной.

Когда Макс попросил его поженить нас на этом старом мичиганском мосту, который мы полюбили так же сильно, как наш мост в Теннесси, Шеви, не теряя времени даром, получил сан священника.

Макс переплетает наши пальцы и ведет меня обратно к Шеви, и мы заканчиваем простую церемонию клятв, скрепляя каждое идеальное обещание поцелуем под летним солнцем. Я смеюсь, когда он наклоняет меня назад, почти роняя, руками цепляюсь за костюм, доставшийся ему от отца, волосы рассыпаются по спине, а букет ярко-оранжевых цветов возносится к небу.

Все аплодируют.

— Ура! — Позади нас появляется Бринн, ее букет цветов тоже взмывает ввысь, розовые лепестки сочетаются с ее помадой цвета жевательной резинки. — Ты сделала это!

Мэтти и Пит обнимают друг друга, голова Мэтти лежит на плече Пита, а тот прикладывает платок к глазам.

— Да, черт возьми! — кричит Натин, вскидывая кулак в воздух, ее огромные золотые серьги ловят солнечный луч. — Это моя девочка!

Макс поднимает меня в вертикальное положение и нежно целует в лоб.

Как только покидаю объятия мужа, я попадаю в мамины. Мама отпускает руку Риккардо и обнимает меня, прижимаясь лицом к изгибу моей шеи. Слезы увлажняют мои глаза, когда знакомый аромат гардении омывает меня и наполняет ностальгическими воспоминаниями.

— Я люблю тебя, — говорю я, гладя ее по волосам. — Очень сильно.

— Люблю тебя больше всех, милая.

Я больше не сомневаюсь, что она любит меня больше всего — больше, чем бесчисленные испытания, которые подбрасывает нам жизнь, или больше, чем блеклые воспоминания о нашем прошлом.

Больше, чем Джону.

Тепло ее голоса, нежность ее объятий, годы жертв и молчаливых сражений, которые она вела ради нашей семьи — все это подтверждает ее любовь ко мне. Возможно, когда-то Джона стоял на переднем крае ее усилий, как ее способ удержать контроль в, казалось бы, безвыходной ситуации, но в этот момент, окутанная ее объятиями, я чувствую ясность в словах моей матери.

Затем Риккардо обнимает меня, говоря, как он мной гордится, а Кай уводит меня, чтобы покружить и крепко обнять, благодаря за то, что я увидела его много лет назад, когда никто другой не видел.

Хотя Бринн видела.

Бринн видит всех, какими бы маленькими, тихими и незаметными они ни были.

Это все ее глаза Кристофера Робина.

И я тоже вижу ее — ее невозможно не заметить, она подходит ко мне, воплощение ярко-розового счастья.

— Элла! — щебечет она, бросаясь ко мне с одной из тех лучезарных улыбок, которые долгие годы радовали мое сердце. — Я так рада за тебя. Ты знаешь, что это значит?

Я вырываюсь из ее объятий, по моим щекам текут слезы. Мой взгляд падает на ее сверкающее обручальное кольцо с бриллиантом грушевидной формы, усыпанным бледно-розовыми камнями.

— И что же?

— Мы все-таки станем сёстрами! — визжит она. — Как я и предполагала.

Я выдыхаю очарованный смех.

В каком-то смысле она права.

Мама и Риккардо сказали «к черту все» несколько месяцев назад и сбежали на частный пляж в Мексике, чтобы официально закрепить свою любовь. А в следующем году Кай и Бринн поженятся, и мы, так сказать, станем сестрами.

Не то чтобы нам нужен этот титул.

Я вспоминаю, как однажды стояла на таком же мосту и рассказывала Максу об отрывке, который часто вырывают из контекста: «Кровь завета гуще вод чрева».

Оглядывая своих избранных близких, я понимаю, что эта цитата звучит как никогда правдиво.

Отец Макса сидит в своем инвалидном кресле у края моста, рядом с ним медсестра, его глаза остекленели, глядя на радостный хаос вокруг, а тонкие волосы цвета перца развеваются на ветру. Я бегу к нему, задирая платье и шлепая кроссовками по доскам моста.

— Мистер Мэннинг, — окликаю я, наблюдая, как он медленно моргает, прежде чем перевести взгляд на меня. — Я так рада, что вы смогли прийти сегодня.

Медсестра приветливо улыбается, отступая в сторону, чтобы дать нам минутку поговорить.

— Привет, — говорит Чак, расплываясь в широкой улыбке, и что-то похожее на узнавание появляется в его глазах. — Посмотри на себя. Ты напоминаешь мне мою покойную любовь Вивиан.

— Вивиан? — Я уверена, что мать Макса звали не Вивиан. — Вашу жену?

— О, нет, — бормочет он, и на мгновение его взгляд снова становится стеклянным. — Моя жена ушла от меня добровольно. Вивиан никогда не уходила.

Я придвигаюсь ближе, отпускаю платье и сжимаю стебли цветов.

— Я никогда не слышала, чтобы вы говорили о ней раньше.

— Разве?

— Нет, — говорю я.

Он ласково улыбается, погружаясь в невидимые грезы.

— Она была со мной всего одно лето, прежде чем озеро забрало ее