Исповедь послушницы - Лора Бекитт

Пауль Торн первым обрел дар речи, но говорил растерянно и сбивчиво, подкошенный новостями, которые капитан Вайнссем изложил на редкость деловито и бесстрастно.

– Как вы смогли такое допустить! Моя дочь в лесу, у гёзов! Что мне теперь делать, где ее искать?!

– Нас было меньше, намного меньше, я не мог рисковать командой! Они не собирались забирать с собой госпожу Катарину, им был нужен только священник. Госпожа сама настояла на том, чтобы следовать за ним. Она поручила мне позаботиться о девочке.

Пауль горестно покачал головой.

– Как видно, годы, проведенные Катариной в монастыре, не прошли для нее даром. Пойти за священником…

– Между прочим, этот священник – мой родной брат, – негромко произнес молчавший до сих пор Эрнан.

– Да, да, знаю! – с раздражением произнес Пауль. – И все-таки лучше пожертвовать жизнью одного, чем двоих!

– Тот человек сказал, что вашу дочь отпустят, – вставил капитан.

– Можно ли верить словам какого-то разбойника!

– Нужно немедленно собираться в дорогу, – решил Эрнан.

– Эти гёзы не сидят на одном месте! У них свои лесные пути, неведомые нам, горожанам! – Пауль в отчаянии схватился за голову.

– По крайней мере, в самый страшный час они будут вдвоем, – вдруг промолвила Эльза. Она смотрела проникновенно и в то же время жестоко – от знания правды – и видела картины, недоступные остальным.

– Не пророчь! – набросился на нее Пауль. – Я не желаю думать о том, что с моей дочерью случилось самое худшее!

Воспользовавшись общим смятением, капитан Вайнссем поклонился и покинул гостиную. Выходя, он заметил девушку; она стояла, бессильно прислонившись к дверному косяку.

Капитан Вайнссем остановился.

– Вы госпожа Инес Вилье?

Она вздрогнула.

– Да.

– Вам велено передать письмо.

– Мне? – В глазах Инес появилось изумление. – От кого?

– От госпожи Катарины. Возьмите. – Он протянул бумагу.

Инес взяла письмо и прижала его к груди.

Поклонившись, капитан вышел, и девушка тут же увидела, как Эльза покинула свое место на диване напротив входа и направилась к ней. Вероятно, она что-то заметила, потому что угрожающе произнесла:

– Что это у тебя? Покажи!

Ничего не ответив, Инес опрометью бросилась наверх, вбежала в свою комнату и крепко заперла дверь.

Она никак не могла отдышаться и не понимала, чем так напугана. Письмо Катарины. Что может быть в этом письме? Почему Катарина велела передать его не отцу, не Эрнану, а именно ей?

Инес распечатала письмо и, глубоко вздохнув, принялась читать. Однако вскоре она застыла в смятении. Катарина сошла с ума! В письме было все, вся ее любовь, весь ее обман и грех. Инес сказала себе, что Эрнан ни в коем случае не должен знать об этом послании. Огня не было, иначе она немедленно сожгла бы бумагу.

В это время раздался стук в дверь. Инес вскочила с места, не зная, что делать. Оцепенение, вызванное растерянностью и страхом, не позволяло ей думать. Она стояла посреди комнаты, сжав листки в онемевших пальцах, когда услышала голос Эрнана:

– Инес, открой, это я.

Чтобы он пришел в ее комнату вот так, посреди дня, – это было немыслимо!

– Открой! – настойчиво повторил он.

Она протянула руку к задвижке и открыла. И тут же поняла, что это ловушка, обман: за спиной Эрнана стояла Эльза.

Эрнан решительно шагнул в комнату.

– Инес, – жестко произнес он, – тебе передали письмо. Отдай его мне!

– У меня его нет, – еле слышно пролепетала девушка.

– Она лжет, – уверенно произнесла Эльза, – она получила его от капитана Вайнссема.

– Это правда? – Хотя Эрнан по-прежнему сверлил ее взглядом, его голос звучал мягче. – От кого оно? От Катарины или от Рамона? Почему ты не хочешь его отдавать?

Инес замерла. Ужасные в своей правдивости слова, которые написала Катарина, вновь и вновь возникали в ее мозгу. Девушка знала, что они способны разрушить все. Она не могла сказать, что письмо предназначено не Эрнану, потому что на самом деле Катарина написала его именно для него.

Внезапно бледное лицо Инес залила краска, а голос обрел звенящую уверенность:

– Да, оно у меня. Но вам его лучше не читать.

– Почему? Если ты так говоришь, значит, я просто обязан ознакомиться с этим посланием!

Инес всегда верила в то, что у Эрнана доброе сердце, вместе с тем чувствовала, что временами он может становиться слепым и жестоким. Внезапно он сжал руку Инес и без труда отобрал у нее бумагу, которую она не успела спрятать.

Он немедленно принялся читать, а женщины ждали: одна – обреченно, другая – с надеждой. Временами губы Эрнана подергивались, а глаза расширились так сильно, словно он хотел проникнуть взглядом сквозь строки. Закончив, он замер; Инес почудилось, что Эрнан вдруг перестал понимать, где находится. Через несколько секунд он твердо произнес:

– Эльза, прошу вас, оставьте нас на несколько минут.

Та безропотно покинула комнату, и тогда он обратился к Инес:

– Ты обо всем знала! День за днем ты предавала меня!

Его голос был полон презрения.

– Я не предавала тебя, Эрнан! Я не могла тебе рассказать! Ведь это тайна Катарины!

Эрнан смотрел на нее так, будто хотел ударить.

– А теперь она вдруг решила ее открыть?! Не кажется ли тебе, что эти двое просто сбежали!

– Неужели Катарина смогла бы бросить своих детей?! – воскликнула Инес.

– Почему нет? Разве она уже не совершила преступление? Спала со священником, изменяла мне, лгала, заставила поверить в то, что не знает, кто отец Исабель!

– Она встретила и полюбила отца Рамона еще до встречи с тобой, – тихо сказала Инес.

– «Отца Рамона», – передразнил Эрнан. – Где она отдалась ему? Прямо в монастыре?

Инес молчала.

– А этот братец! Чтоб его душа сгорела в аду! Еще посмел заявить, что никогда не спал с женщиной! Корчил из себя праведника! Лучше б я никогда его не знал! Если б можно было повернуть время вспять!

– Катарина тебе не изменяла, она не встречалась с ним, когда вышла за тебя замуж. – Инес пыталась хоть как-то оправдать подругу.

– Не изменяла?! Ха! Вся ее жизнь была отравлена помыслами о нем! И ты думаешь, я поверю в то, что во время этого путешествия они ни разу не коснулись друг друга?!

– Может, и так, – медленно и негромко произнесла Инес. – Наверное, потому она и написала это письмо.

Эрнан умолк, и тогда девушка промолвила голосом, полным доброты, мягкости и неподдельного чувства вины: