Таточка - Татьяна Стародубцева

удавалось забыть свист разрывающихся фугасных бомб, треск обрушивающихся стен, душераздирающий стон людей. Сирена, пронзительный вой которой разрывал тишину ночи, означала воздушную тревогу. В мгновение ока, накинув пальто поверх ночных сорочек, они с мамой и Марьей Васильевной бросились к соседнему двору, где в подвале дома было обустроено бомбоубежище.

8 сентября. Дата, навсегда запечатлённая в истории города, стала началом Блокады. Жизнь ленинградцев кардинально изменилась. Авианалёты и артобстрелы становились всё более частыми и жестокими. Работать становилось всё тяжелее, каждое мгновение было наполнено опасностью. Таточка, спешащая пешком на работу в следующий банк, услышала пронзительный свист сирены. Воздушная тревога! Сердце забилось в бешеном ритме. Она бросилась искать убежище, юркнула в арку на Садовой, стараясь как можно ниже прижаться к земле. В подвале, куда она спряталась, уже находились люди – женщины с детьми, пожилые люди, лица которых отражали страх, усталость и отчаяние. Земля сотрясалась от взрывов, каждый удар эхом отзывался в сердцах людей, наполняя их ужасом. Рядом с Таточкой сидела молодая женщина с маленькой девочкой, не старше пяти лет. Малышка, вжавшись в мать, вцепилась в её пальто маленькими ручонками, пальчики побелели от напряжения. Напротив, сидел мужчина, с поникшей головой, нервно перебирая папиросы в портсигаре. В его глазах читалась безысходность и страх. В подвале было тесно и душно, но чувство общности, ощущение того, что они не одни в этом кошмаре, давало некоторую надежду. В тот момент, когда земля сотрясалась от взрывов, а небо над Ленинградом было озарено красноватым светом от пожаров, они все как будто забыли о страхе и смерти. В их сердцах гораздо сильнее была надежда на свободу, на то, что этот кошмар когда-нибудь закончится.

Сентябрь принес ужасную весть – бомбардировка Бабаевских складов, гигантских хранилищ продовольствия, которые обеспечивали значительную часть населения города. Разрушение складов стало настоящей катастрофой, мгновенно обострившей и без того сложную ситуацию с продовольствием. Удар пришёлся по стратегически важному объекту, обеспечивающему снабжение продуктами питания в условиях военного времени. Уменьшение норм выдачи хлеба по карточкам, и без того мизерным, стало последней каплей для многих семей, стоящих на грани голода. Длинные очереди за продуктами стали обыденным явлением, а разговоры о нехватке еды – постоянным фоном жизни. Полки магазинов стремительно пустели, и возникла настоящая паника. Люди, которые ранее относились к созданию запасов продовольствия скептически, с горечью осознали свою ошибку. Дефицит коснулся не только хлеба, но и других основных продуктов: круп, сахара, растительного масла, консервов. На чёрном рынке цены взлетели до небес, делая продукты недоступными для большинства населения.

В этой атмосфере всеобщего страха и отчаяния мудрость и предусмотрительность Анны Фёдоровны стали настоящим спасением для её семьи. Её настойчивость в заготовке продуктов, задолго до трагедии, оказалась продиктована не просто желанием обеспечить семью, но и глубоким пониманием возможных последствий обострения ситуации. Она запасла не только хлеб и крупы, но и консервы, сушёные фрукты и овощи, соленья, сахар и другие продукты длительного хранения. Её запасы оказались настоящим кладом в это непростое время, позволив ей и её близким избежать голода и сохранить относительное благополучие.

Каждый день, как в кошмарном сне, раздаются звуки бомбёжек. День рождения Таточки оказался в бомбоубежище, где царила атмосфера страха и бессилия. Вместе с мамой они попытались создать хоть немного праздничного настроения, шутя, что на улице в её честь жгут фейерверки. Но эти шутки лишь на мгновение отвлекли от горькой реальности. Вдруг Танюша ощутила, как внутри неё сжалось от тоски и боли. За что же им такая судьба? Чем они провинились перед небесами?

– Танюша, давай согреемся. – Тихо сказала мама, приглашая её сесть ближе. – Скоро, наверное, всё это закончится.

Девушка послушно присела рядом с матерью, уткнулась в её грудь, как в детстве, и тихо заплакала. Она старалась делать это незаметно, чтобы никто не увидел её слёз, чтобы никто не осуждал, не жалел. В такие моменты, когда вокруг царит хаос, выпячивать свою боль кажется абсолютно бессмысленным. Мама нежно гладила её по голове, шепча какие-то ласковые слова, которые должны были ободрить, но вместо этого лишь усиливали чувство безысходности. В бомбоубежище, среди холодных стен и непрекращающегося грохота, они находили утешение друг в друге.

***

В октябре скончалась Марья Васильевна. Сердце её всё-таки не выдержало и как-то ночью остановилось. В эту ночь была тоже объявлена воздушная тревога, но Таточка и мама решили не бежать, они остались у кровати бабушки, провести последние минуты с ней.

– Мамуля, надо похоронить. Наверное, придётся рано с утра вести тело на кладбище.

– Да, я уже ложиться не буду, смотри, время 5 утра.

Анна Фёдоровна стала готовить тело бабушки к переезду. Дома нельзя было оставлять, с транспортом сейчас было тяжело. По городу ездили иногда грузовики и собирали трупы убитых или умерших. Девушка с мамой понимали, что, скорее всего, им придётся самим нести тело до кладбища. Самое ближайшее – это Большеохтинское, там можно было подхоронить к бабушке с дедушкой.

В шесть они вышли из дома, тело перевязали, взяли под руки. Была надежда встретить на набережной повозку или машину, потому что уже метров через двести они устали.

В это время в Ленинграде еще темно, а осенью сыро и зябко. Холод пробирается как будто до костей. Холодный ветер с Невы слегка облизывает своим дуновением щёки, такое ощущение, что хочет проникнуть внутрь души, и заморозить её, чтобы было не так больно…

– Мамуль, давай на секунду остановимся. – Девушка чувствовала легкое онемение в ногах, может, от недосыпа и недоедания, но, казалось, дойти до кладбища сил не хватит, а ведь впереди еще целый рабочий день.

– Таточка, ты замёрзла? Губы синючие какие…

– Да, всё в порядке, немного отдохнула, пошли.

Над разрушенным городом висело серое, дымное небо. Война оставила свой отпечаток на каждом здании, на каждой улице, на каждой душе. Женщины, изможденные голодом и страхом, брели к кладбищу, неся на плечах тяжелый груз – тело нянюшки. Их путь был усеян осколками стекла и кирпича, а воздух пропитан запахом гари и смерти. Единственным островком надежды стал одинокий трамвай, скромно курсирующий по опустевшим маршрутам. Многие избегали его, справедливо опасаясь стать жертвой случайного попадания снаряда – металлический корпус трамвая превращал его в смертельную ловушку, подобную консервной банке, из которой невозможно было выбраться. Но у женщин не было выбора. Силы покидали их с каждой минутой, и трамвай стал единственной возможностью облегчить свой тяжелый путь, хоть и доехать удалось лишь до окраины кладбища.

Достигнув цели, они поняли, что ритуальные услуги – роскошь, недоступная