Малина для мага, или Сорванная любовь - Ольга Ярошинская

Эйдан покосился на Малин и не стал комментировать. Как бы не подавиться ему теми блинами. Надо им сесть и спокойно поговорить. Отчего она злится? Не хотела за него замуж? Крутила роман с другим корневым? Но раз ритуал сработал, значит, он, Эйдан, предназначен ей богами. Просто она это еще не поняла.

Теща подтолкнула Лисану, и та встала с крайне недовольным видом. Вот странно, вроде и сестры, а такие разные: и масть, и фигура, и поведение. Впрочем, он на свою мать тоже совсем не похож.

— Я ведь думала и Лиску в башню отправить, — призналась Клотильда и, хохотнув, добавила: — Но теперь уж никаких симпатичных служанок, верно? Супружеская жизнь — как хомут. Тянут двое. А если кто на сторону идет, так никуда и не приедешь.

— Какая мудрая мысль, — подтвердил Эйдан, и теща, спохватившись, плеснула ему в стакан густой настойки.

— А то что это мы, — пробормотала она. — Такой повод. Такое счастье. Ну, что, деток вам побольше! Так сказать, веточек. Чтобы род сол Гир не угас, а выросла целая роща. Что ты глаза закатываешь? — это уже в сторону Малин. — Отхватила шикарного мужика, так давай, выполняй главную женскую роль.

— До дна, — подхватил Эйдан. — Матушка Кло, у вас так душевно. Можно мы будем приезжать почаще?

— Он еще спрашивает! — возмутилась Клотильда. — В любое время! Вот только, дорогой зять, мы не решили вопрос с приданым…

— Не надо, — щедро отказался Эйдан. — За такую жену, как у меня, самому не грех приплатить.

Приобняв за плечо Малин, чмокнул ее в макушку. Жена скрипела зубами, но молчала.

— Если на то пошло, — не стала ломаться мама Кло, — то мне нужно крышу менять в пекарне. Да и расшириться хочу. Сделать открытую террасу, а там кафе. И подавать крендельки, пирожные всякие, кофе с чаем.

— Отличная идея, — одобрил Эйдан.

— И блины, — добавила Лиса, ставя перед ним тарелку со стопкой блинов и наклонившись при этом так, что он уперся взглядом в ее декольте.

Что ж, природа одарила ее весьма щедро. Но ему куда больше нравились аккуратные формы Малинки. Вот только та сидела мрачнее тучи, а когда мама убежала на кухню за кабачковой икрой, прошипела:

— Доедай уже и пошли.

— А куда ты торопишься? — поинтересовался он.

— В башню, — сказала она. — Если твоя бабушка в самом деле провела темный ритуал, то я проведу светлый. И все исправлю.

Оставив при себе мысли о тщетности всяких обрядов, Эйдан согласно кивнул.

— Хорошо.

Бабуля не делала ничего темного, наверняка. Ее душа упокоилась в Сол-Гирате — кто бы еще хлестал его веткой? Но он с удовольствием посмотрит на светлый ритуал в исполнении Малинки. Это должно быть красиво.

***

Я не была дома пять лет, но меня никто и не ждал — все внимание женщин Руа сосредоточилось на сол Гире. Мама вилась вокруг него как орлица над орленком, Лиска томно вздыхала, демонстрируя богатые прелести, а он и рад: жрал пироги да нахваливал.

Настроение, и без того подпорченное колкостями Аделины сол Гир, упало ниже некуда. Я невольно отметила, что жилось маме совсем не так плохо, как она расписывала в своих слезных посланиях. Кладовая ломилась, гостиная сверкала свежим ремонтом, а на Лиске было новое шелковое платье.

Как раз похожее я себе не купила, пожалела денег. Как же можно растратить на прихоть, когда маме с сестренкой нечего есть? Однако обе они чуть не лоснились и смотрели на Эйдана как на жирного карася, словно прикидывая, как лучше его приготовить — поджарить, закоптить? Мама мимоходом упомянула про дырявую крышу — и он тут же заглотил крючок.

Впрочем, не стану же я его жалеть? Хочет делать теще террасу — пусть делает. Пусть хоть мраморный дворец ей отгрохает, мне-то что.

Но мельком брошенная фраза мамы о том, что она собиралась подложить по него еще и Лисану, врезалась в сердце острым ножом. Они обе отлично знали, как я по нему страдала. Как собирала себя по частям, после того, как он меня бросил. И, выходит, ничего бы не екнуло ни у Лисы, ни у маменьки, если бы он обратил свой корневой взор на сестру.

На нее всегда возлагалось куда больше надежд: и фигуристей, и хитрее, и волосы желтые как одуванчик — мужчинам нравится. Но Эйдану мама пела другое, и когда мы собрались уходить — обняла меня, прижав к пышной груди.

— Доченька, — всхлипнула мать. — Я так рада. Как же тебе повезло! Я тут сложила вам пирожков, а свежие завтра Лиска занесет.

— Не надо, — быстро ответила я, и сестра бросила на меня насмешливый взгляд. — Я буду проводить ритуал, это опасно.

Вообще-то нет, светлый ритуал не причинит никакого вреда, но я не хотела, чтобы кто-то мешал.

— Нам хочется побыть вдвоем, — неожиданно поддержал Эйдан, облапив меня за талию, как любящий муж. — Мы навестим вас сами, позже.

— Мне бы очень хотелось посмотреть на башню изнутри, — с придыханием произнесла Лиска. — Она такая… большая.

— Разумеется, я буду рад видеть в нашем доме семью Малинки, — ответил сол Гир. — Когда все уладится. Спасибо за пироги, мама Кло. И за чудесную жену.

Мама усмехнулась, шутливо махнула на него полотенцем. Они с Лисаной смотрели нам вслед, и я понимала — как только захлопнется дверь, обсудят все: кто что сказал, как сидел, во что мы были одеты. Каждую мелочь переберут и обсосут до косточки.

— Чего хмурая? — спросил Эйдан, когда мы сели в карету.

— Не твое дело, — буркнула я, отвернувшись к окну.

Наверное, я должна сказать сол Гиру спасибо. Если бы он не переспал со мной пять лет назад, я бы так и осталась дочкой булочницы. Месила бы тесто, пекла пироги, мыла полы в пекарне — за прилавок мама всегда ставила Лиску: та и улыбалась охотнее, и обвешивала умеючи.

Если бы Эйдан достался ей, то вряд ли мама сказала бы — повезло. Заслужила, ухватила, молодец.