Любовные хроники: Флинт Маккензи - Эйна Ли

— Быть может, и так, мистер Маккензи.

— Вот видите, — ухмыльнулся он. — Кстати, не пора ли перестать называть меня мистером Маккензи? А то я чувствую себя каким-то чопорным банкиром или по крайней мере школьным учителем. Зовите меня Флинтом.

Гарнет мило улыбнулась и застенчиво поблагодарила:

— Спасибо, Флинт. И раз уж мы теперь накоротке, позвольте вам признаться, что я действительно представляла, как вы меня целуете. Дело в том, что Бобби Джо еще не начинал бриться, когда мы с ним расстались, а у мистера Скотта, кроме как под носом, вообще не росли на лице волосы. Поэтому я часто задавала себе вопрос, какие ощущения вызывает поцелуй с бородатым мужчиной. Раньше я представляла бороду шелковистой или бархатистой, — и словно раздумывая над собственными словами, Гарнет потерла подбородок. — Так вот, возвращаясь к вашей бороде, Флинт, теперь она кажется мне обдирающе жесткой. Не потому ли, что она не ухожена и не расчесана?

— Вы хотите, чтобы я поверил в вашу чушь? — фыркнул проводник. — С бородой я или без бороды, вам не терпится со мной целоваться. Ведь так?

— Вы меня не поняли, — возразила женщина. — Я сказала, что мысль о поцелуе действительно промелькнула в моей голове, но с тех пор я передумала о многом другом. Скажите, другие женщины тоже были недовольны вашей бородой? Например, жена?

— У меня нет жены. А наслушавшись рассказов о вашем юном Бобби и незадачливом старикане Фредди, я прихожу к выводу, что дольше протяну, если останусь навсегда холостяком.

— Мне это совсем неинтересно. На меня уже есть виды.

— Это забота вашего будущего мужа, но отнюдь не моя.

— Милтон Бриттлз — мой троюродный брат. Ему пятьдесят семь лет, он аптекарь. Говорят, что в отличие от вас он человек обеспеченный. По сравнению с ним вы, мистер Маккензи, просто нищий. — Гарнет произнесла это нарочито грубо.

Но Флинт пропустил колкость мимо ушей.

— Значит, вы направляетесь на запад, чтобы выйти замуж за богатого.

— Совершенно верно. Но хочу вас предупредить: каждый раз, когда мужчина остается в моем обществе хоть ненадолго, он неизбежно в меня влюбляется. — Вряд ли Гарнет верила сама в столь невероятное заявление, но удержаться была не в силах — слишком велико оказалось желание сбить с него петушиную спесь.

— Говоря о мужчинах, вы имеете в виду сопливого мальчишку, который в конце концов обнаружил, что его инструмент годен не только для того, чтобы ходить в сортир, и престарелого учителя, стоявшего одной, подагрической, ногой в могиле?

— Мистер Маккензи, я однажды вам уже сказала, что недостойно отзываться о мертвых непочтительно, и повторяю сейчас: из-за своей вульгарности и грубости вы роняете себя в моих глазах.

Флинт откинулся на спину и подложил под голову руки:

— Прошу прощения, вдовушка Скотт. Но я привык разговаривать с одним только Сэмом. А он на мои слова не обижается.

— Поймите, я не добиваюсь вашего внимания и никоим образом его не поощряю. И тем не менее вы в меня непременно влюбитесь, — с неподражаемой самоуверенностью предрекла она. — Я уже вижу, как зарождается ваше чувство, и это меня чрезвычайно расстраивает, потому что в конце концов придется его отвергнуть, а это будет черной неблагодарностью с моей стороны за все, что вы для меня сделали. — Гарнет тяжело вздохнула и потупилась. — Не поверите, насколько угнетает меня эта мысль.

Флинт слушал сначала озадаченно, потом с неприкрытым изумлением.

— Леди, а вы, часом, белены не объелись? Вам ведь есть о чем побеспокоиться: где раздобыть съестное, как выбраться живой из этих гор и — если осталась хоть капелька здравого смысла — сколько еще топать до ближайшего города. Но, милая вдовушка, меньше всего остального вам следует тревожиться о том, влюблюсь я в вас или нет.

— Поглядим. — Уголки ее губ поднялись, изображая нечто вроде улыбки, отчего Флинт еще больше вышел из себя.

Бросив сердитый взгляд на спутницу, он отвернулся и закрыл глаза.