Хорошо прожитая жизнь (A Well-Lived Life) - Майкл Лукс

восьмом классе на уроке обществознания нас учили, что русские очень формальны, пока не узнаешь их по-настоящему, и что они редко проявляют эмоции, разве что перед самыми близкими друзьями. Татьяна вела себя именно так.

«Да, это было бы здорово!» — сказал я.

Она взяла трубку и заказала чизкейк для нас обоих, а также еще кофе. Официант прибыл минут через десять, снова в сопровождении майора Анисимовой. Он поставил торт и кофе на столик перед диваном и удалился. Татьяна налила нам кофе, и мы съели по пирожному. Я решил затронуть вопрос о том, как она себя ведет, но не в качестве критики, а из любопытства.

«Татьяна, ты выглядишь такой формальной, даже когда мы одни. Американцы обычно гораздо менее официозны».

«Да. Это есть известно. В России мы стараемся всегда быть корректными на публике или с незнакомыми людьми. С близкими друзьями я могу быть, как вы говорите, глупой девчонкой?».

«Да, так можно сказать. Тебе не нужно быть такой формальной рядом со мной. На самом деле, я не очень люблю официоз. О, я люблю наряжаться по случаю таких вещей, как Prom[213] или завтрашний прием, но обычно я довольно расслаблен и непринужден».

«Prom? Что это?»

«Это формальные танцы, возможно, ты бы назвала это балом, чтобы отпраздновать окончание Старшей школы. Мы одеваемся так же, как завтра вечером оденемся на ваш прием — смокинги для парней и платья для девушек. Хотя я подозреваю, что твое платье будет более официозным, чем большинство Выпускных платьев, если я правильно понимаю».

«Я надену вечернее платье с оперными перчатками. А ты наденешь соответствующую официозную одежду, да?»

«Да. Смокинг. Это более или менее то, что американцы называют «Черный галстук», как сказали в магазине, где я беру напрокат свой наряд на завтра. Я не настолько часто посещаю подобные мероприятия, чтобы иметь собственный наряд».

«Возможно, если я учусь здесь, а ты сопровождать меня на другие мероприятия, тебе понадобится свой собственный!»

Это звучало как немаленький шаг вперед. И это был небольшой тревожный звоночек, предупреждающий меня об осторожности.

Мы доели пирожные и поставили тарелки, затем взяли чашки с кофе и потягивали, разговаривая.

«Ты бы хотела, чтобы я сопровождал?» — спросил я.

«Да. Ты приятный мальчик. Я думаю, понравишься отцу. Мне не нравятся мальчики из Российского посольства в США, которых я встретила. А ты знаешь, как правильно себя вести хорошо. Я видела. Майор Анисимова видела. Мама видела. Вот есть почему она разрешила нам здесь одним».

Ее мать видела меня всего несколько минут. Но я подозревал, что у нее также был отчет от агента КейДжиБи. Я также был уверен, что кто-то, где-то проверил меня, будь то ФБР, Госдепартамент или Российское Управление Безопасности, о котором она упоминала. Меня бы здесь точно не было, если бы кто-то из этих групп или людей решил, что я собираюсь плохо себя вести.

Был ли я заинтересован в подобном? Очевидно, это означало бы поездку туда, где она находилась, что, вероятно, означало Бостон, хотя могло означать и Вашингтон, округ Колумбия. Мне было интересно, как это сработает.

«Думаю, мне бы это понравилось. Ты имеешь в виду в Бостоне?»

«Возможно. Но Вашингтон — это точно. Отец попросил назначить его в посольство в Вашингтоне. Если он получит, то я еду в Гарвард точно. Отец имеет важного, влиятельного друга в Политбюро, Михаила Андреевича Суслова, так что, думаю, он получит».

Замечательно. Ее отец был связан с высшими эшелонами советского правительства. Я понятия не имел, кто такой этот Суслов и что это может значить. Я сделал мысленную пометку зайти в библиотеку и проверить, кто он такой. Может быть, пришло время изучить историю России. Что касается сопровождения Татьяны, то, поскольку у меня не было никакого реального интереса вступать в армию или работать на ЦРУ или любое другое правительственное агентство, мне было совершенно все равно, если то, что я буду с ней, будет записано в каком-нибудь досье ФБР.

«Ну, дай мне знать, что произойдет. Ты знаешь, когда ему сообщат?».

«Он путешествовать в Москву после торговых переговоров. Будут успешные, так что я думаю, он получит назначение сразу после того, как закончит здесь. Мы с мамой возвращаться в Ленинград и я заканчиваю школу. Потом мы переехать в Вашингтон».

Она поставила чашку с кофе на стол и повернулась ко мне лицом, подставляя свои губы для поцелуя. Я поставил свою чашку и нежно поцеловал. Мы придвинулись ближе и снова поцеловались. Я положил свою руку на ее, и она разорвала поцелуй.

«Помни границу!» — твердо сказала она.

Мы целовались минут двадцать или около того и я нежно ласкал ее грудь. Меня поразило, что она ни разу не застонала и не показала, что ее возбуждает то, что мы делаем. Это показалось мне очень странным, но я подумал, не было ли это просто ее проявлением стоицизма.

Татьяна встала, извинилась и скрылась в ванной. Она вышла через несколько минут, вернулась и села на диван, но на расстоянии для разговора, а не поцелуя. Мне было очень интересно, о чем она думает. Но у меня не было подходящего способа спросить, не показавшись слишком настырным. Последнее, что я хотел сделать, это испортить то, что выглядело как крепнущая дружба. Поцелуи казались не столько сексуальными, сколько дружескими.

«Я увижу тебя завтра на приеме? Ты прибыть в 17:30 и идти встретить меня здесь, чтобы сопроводить на прием».

«Хорошо. Я буду вовремя».

«Принеси повседневную одежду на потом. У тебя есть атлетическая одежда?»

«Ты имеешь в виду спортивный костюм — мягкий, свободно облегающий, как для бега?»

«Да. Это так. Отец и мать хотят поздний ужин с нами после приема у них в комнате. Это есть повседневная, не формальная одежда, потому что ты есть теперь мой хороший друг. Я надеть что-то подобное вместо юбки и блузки, как сейчас».

Это было интересное развитие событий. И снова я услышал небольшие тревожные звоночки, но ничего такого, что бы меня сильно беспокоило. Она вела себя настолько корректно, что я не думал, что из этого может выйти что-то, кроме легкого сеанса обжиманий и поцелуев. И это, конечно, соответствовало «хорошему поведению».

«Кроме того, отец может желать выпить водка с тобой. Ты способен отвезти метро домой, если надо?»

«Да, я могу это сделать. Я всегда могу вернуться за машиной на следующий день».

«Хорошо. Я вижу тебя завтра вечером».

Я понял намек, что вечер закончился, чтобы встать и уйти. Она встала, обняла меня, и мы