Разрушенные клятвы - Катарина Маура

— Итак, — говорит Вэл, — мы все заметили, как ты пытаешься снова завоевать Зейна. И у нас есть пару идей, которые могут тебе помочь.

Они подаются вперед, в глазах — огонь, и у меня перехватывает дыхание.

— Вы… вы правда поможете мне? — голос срывается. — Я думала… Ну… Думала, что вы не хотите, чтобы мы были вместе.

Сиерра качает головой и снова наполняет мой стакан, глядя на меня с грустной улыбкой.

— Я знаю, что ты сожалеешь, Селеста. Мама всегда говорила, что лучшее извинение — это изменившееся поведение. И ты это доказала. Чего бы это ни стоило, я тоже сожалею. И я тебя прощаю.

Я кусаю губу, стараясь сдержать слезы, но Рейвен смотрит на меня так мягко.

— Мы тоже сделали ошибки, — тихо говорит она. — Мы не должны были обращаться с тобой так, как обращались. Не должны были быть такими упрямыми, когда ты пыталась все исправить. Прости нас, Селеста.

Фэй кивает и кладет мне в руку еще один лайм.

— Очевидно, что Зейн любит тебя. И так же очевидно, что ты любишь его. Возможно, потребуется время. Возможно, уже никогда не будет, как раньше. Но может, из осколков получится что-то еще более ценное.

— Мы поможем, — говорит Вэл. — Нам просто хочется, чтобы вы оба были счастливы.

Сиерра вдруг заключает меня в объятия, и я не выдерживаю — рыдания сотрясают меня, как буря. Рейвен наклоняется ближе.

— Я позволю тебе поплакать сегодня, — ее голос строг, но тепл. — Но как только ты закончишь, мы составим план. И ты сделаешь Зейна счастливее, чем он когда-либо был.

Я киваю, а надежда заполняет меня так, как не заполняла уже давно.

Рейвен улыбается, словно понимает, что я чувствую. Будто сама когда-то прошла через это.

— Все будет хорошо, — обещает она.

И я хочу ей поверить.

Глава 87

Зейн

— Куда мы едем? — спрашиваю я, вглядываясь в знакомые пейзажи.

Хотя зачем спрашивать, если я прекрасно знаю, куда ведет эта дорога? Сколько раз я оказывался здесь за последние годы, даже не осознавая, как оказался за рулем?

Селеста паркуется перед своим старым домом и поворачивается ко мне. В ее взгляде столько уязвимости, что моя защита рушится в мгновение ока. Я тяжело вздыхаю — черт бы меня побрал, я не способен отказать ей, когда она смотрит на меня вот так.

— Я хочу тебе кое-что показать, — ее голос дрожит от неуверенности.

Я отвожу взгляд, проводя рукой по волосам. Не знаю, чего ожидал, когда она попросила уделить ей несколько часов, но точно не этого.

Когда она выходит из машины, в ее глазах столько надежды, что я не могу не последовать за ней. Любопытство берет верх. В последние несколько дней она изменилась, и я никак не могу понять, почему. Она словно стала чуть смелее, чуть светлее, хотя между нами ничего не изменилось.

Ее ладонь скользит в мою, пальцы сжимаются крепко, как будто боится, что я исчезну. Она ведет меня в дом — прямо в прошлое.

— Зачем мы здесь? — спрашиваю, замирая в дверном проеме.

Сердце сжимается в груди. В отличие от моего, ее дом остался нетронутым. Один взгляд — и тысячи счастливых воспоминаний обрушиваются на меня, оставляя за собой только болезненный шлейф разрушений.

Она бросает на меня короткий взгляд и тянет в гостиную — туда, где мы пересмотрели сотни фильмов, где предавались страсти сотни раз. Здесь она впервые прошептала, что любит меня, думая, что я сплю.

Селеста усаживает меня на диван.

— Я хотела показать тебе это, — говорит она, ставя между нами коробку, стоявшую на кофейном столике.

Я замираю, когда она открывает ее, бережно доставая высушенные цветы.

— Я сохранила по одному из каждого букета, что ты мне дарил.

Рука дрожит, когда я тянусь к засохшей красной розе из сада моей матери. Дыхание сбивается.

— Зачем?

— Потому что я люблю тебя, Зейн. Несмотря на все, что случилось, я не смогла тебя отпустить, не смогла стереть наши воспоминания. Каждый раз, когда пыталась, меня разрывало от слез, и я прижимала эту коробку к груди, желая вернуться назад.

Она осторожно забирает у меня розу и кладет ее обратно с таким трепетом, что у меня сжимается сердце. В ее глазах — целый мир, и я не знаю, что с этим делать.

— Это еще не все, — тихо говорит она, протягивая руку.

Я смотрю на нее, не зная, стоит ли брать ее ладонь. В конце концов, вздыхаю и сдаюсь, сцепляя наши пальцы. Она кивает, пытаясь улыбнуться, и ведет меня дальше. Я не понимаю, к чему все это. Она так тщательно хранила наши воспоминания, и это только больше сбивает меня с толку.

— Дело не только в цветах, Зейн, — говорит она, входя в спальню.

Я отпускаю ее руку и отступаю, привалившись к стене. Воспоминания о нас здесь всплывают слишком ярко, слишком болезненно. Селеста оборачивается и распахивает шкаф, вытаскивая десятки моих футболок и бросая их на кровать.

— Я украла их у тебя и хранила. Каждый раз, когда приходила сюда, надевала одну из них, хотя от этого меня разрывало на части от вины.

Я стискиваю зубы, когда она опускается на колени и вытаскивает из-под кровати один из наших старых коллажей. Черт. Я помню, как мы вырезали картинки из свадебных журналов по воскресеньям, когда я приходил к ней после ужина у бабушки, ощущая себя полным ничтожеством. Мы мечтали о нашей свадьбе, спасаясь от боли настоящего в иллюзиях будущего.

Она поднимает на меня взгляд, ее глаза блестят от слез.

— Зейн… несмотря ни на что, я никогда не переставала тебя любить.

Я отталкиваюсь от стены и подхожу ближе. Не могу видеть ее такой. Никогда не мог вынести ее слез. Она дрожит, когда я опускаюсь перед ней на колени. Мое сердце, и без того разбитое, просто разлетается на куски.

— Я тоже никогда не переставал любить тебя, Селеста. Но любви недостаточно. Любовь не может это исправить.

Ее глаза закрываются, слезы текут по щекам. Она словно собирает силы, чтобы сказать что-то важное.

— Ты не понимаешь, — ее голос срывается.

Руки дрожат, когда она достает еще одну коробку и