Вариация - Ребекка Яррос

и пляж, как жаркие летние дни и ночи еще жарче. Я застонал от ощущения, что наконец-то оказался дома. Я хотел ощутить руками ее обнаженную кожу и почувствовать, как ее мягкие бедра обхватят мои…

Я оторвался от ее губ и попятился через веранду, чтобы увеличить расстояние между нами — это мне было очень необходимо. Сэди, похоже, махнула на нас лапой и удовлетворенно свернулась калачиком у двери.

— Почему ты остановился? — спросила Алли, оттолкнувшись от стены.

— Не, — ответил я, вытянув руку вперед. — Стой там, пока не скажешь, зачем приехала.

— Ладно. — Она засунула руки в задние карманы облегающих джинсов, и моя решимость почти напрочь рассыпалась в прах. — Я приехала, потому что хочу тебя.

Я вцепился в перила веранды, умоляя тело подчиниться приказу не двигаться.

— Придется поконкретнее. Слишком уж долгая дорога ради парочки оргазмов.

Я больше не собирался тешить себя надеждами. Особенно если учесть, как плохо мне было всякий раз, когда она уходила. Если она приехала просто навестить меня, мне нужно это знать.

— Какие еще детали тебе нужны, Хадсон, когда машина доверху набита всеми моими вещами?

Да. И — бум! — я снова ее поцеловал. Желание прокатилось по спине, как грузовой поезд. Я целовал ее снова и снова, прикусывая нижнюю губу и посасывая ее, а затем снова пустил в ход язык, чтобы исследовать каждый уголок ее рта. Боже, как же я скучал… Она мне нужна. Я ее люблю. Она не была ни волной, ни опорой — она была бескрайним океаном, столь же прекрасным, сколь и непостижимым. Но будь я проклят, если не хочу провести всю оставшуюся жизнь, пытаясь ее изучить.

Черт. Я прервал поцелуй и снова отступил, но на веранде — да чтоб тебя, во всем этом мире, — не хватило бы места, чтобы отогнать меня, когда она говорила нечто подобное.

— Ты же должна быть в Нью-Йорке, на репетиции балета, созданного специально для тебя. А он должен состояться завтра вечером.

— Верно, — кивнула она, опустив взгляд на мои губы. — Но я не там, потому что хочу быть здесь, с тобой.

— Ну уж нет, — покачал я головой. — Так не бывает. Ты же не станешь отказываться от балета, созданного для тебя. Я купил на завтра билет на самолет, и все такое.

От ее улыбки мое сердце замерло.

— Ты собирался приехать на балет?

— Конечно, собирался — я хотел тебя увидеть. Я бы ни за что не пропустил твою премьеру. Ту самую, которую пропустишь ты. И не надо так на меня смотреть.

Она подошла ближе:

— Как? Так, будто я тебя хочу и наконец что-то ради этого сделала? Так, словно я решила изменить свою жизнь и переехала на Аляску?

— Да. Все перечисленное.

Были бы у меня наготове ключи, я затащил бы ее в постель меньше чем за двадцать секунд.

— Должна сказать, довольно сексуально, что ты наконец на это решился, — сказала она, глядя на задний двор. — В смысле, на Ситку.

От этой проклятой улыбки я чуть с ума не сошел. Она шагнула ко мне:

— Ты осуществил свою мечту, Хадсон.

— И да и нет. Ты моя мечта, и я оставил между нами целый континент, чтобы дать тебе время и свободу. — Я указал на Сэди. — Так что стой там и объясни, почему ты взяла и бросила все, ради чего работала как проклятая.

Она выгнула бровь, глядя на меня:

— Что ж, ладно. Я вернулась в Нью-Йорк и изо всех сил старалась не думать о тебе, но с треском провалилась. Я пришла в труппу и… — Воцарилась тишина. Она смотрела на лес и подбирала слова. — И почувствовала, что для миллиона разных дел мне приходится быть миллионом разных людей, но никто из них на самом деле не я. Я сидела в раздевалке, а другие танцоры суетились вокруг меня. И думала я лишь о том, что я чувствую себя настоящей, без притворства и защитной брони, только когда я с тобой. Я больше не могла там находиться. — Она вздохнула всем телом. — И вот, я ушла, так и не подписав контракт. Мне все равно, кто танцует в «Равноденствии», потому что какое это имеет значение, если я несчастлива?

— Ты слишком хороша, чтобы скрываться тут вместе со мной. — Меня это убивало, но я должен был сказать. — Ближайшая профессиональная труппа — примерно в шестистах милях отсюда, Алли.

— Я не скрываюсь, Хадсон. Я живу. Надеюсь, вместе с тобой. Но уже сомневаюсь, не переоценила ли я твою мантру «заполучу тебя любым возможным способом», — сказала она, скрестив руки на груди.

— Ты не можешь все бросить. Только не из-за меня. Я не допущу. Баланс — да. Уволиться — нет.

Она заморгала:

— Так я не увольняюсь. Мне поступили предложения практически от всех трупп, в которых мне хотелось бы танцевать.

— Ни одной из них здесь нет.

Черт возьми, неужели я и впрямь отговариваю любовь всей моей жизни быть со мной?

— Разумеется, нет. Я буду уезжать примерно на три недели три-четыре раза в год, в зависимости от того, какие роли выберу. Я не буду подписывать контракт ни с какой труппой. Теперь я официально на фрилансе. — Она пожала плечами: — Ты осуществишь свою мечту, а я свою. И лучше всего то, что нам удастся сделать это вместе. Только мне нужно найти место, чтобы тренироваться, и заказать кое-какое оборудование. Конечно, если ты не против, чтобы я тут жила. Если против, я найду жилье неподалеку, и мы немного подождем.

Я покачал головой:

— Подождем? Алли, я любил тебя все эти одиннадцать лет. Я согласен только просыпаться рядом с тобой каждое утро — иначе это не «медленно», это скорость ледника.

Улыбка озарила все ее лицо.

— Тогда просыпайся каждое утро рядом со мной.

Тут наверняка был какой-то подвох.

— А как же Ева?

— Ей надо найти собственное место под солнцем. Насчет Энн ты и так в курсе: она решила остаться на мысе, чтобы быть поближе к Джунипер. — Она наклонила голову. — Что еще тебя смущает?

— Помимо очевидного?

— Насчет Лины… — прошептала она.

Я кивнул, а про себя приготовился к тому, что сердце вот-вот вырвут из груди.

— Я тебя не презираю, — тихо призналась она. — Само собой — я же приехала. Прости, что я так сказала. Мне потребовалось часа три, чтобы понять, что моя мать поставила тебя в безвыходное положение и мы оба из-за этого пострадали. Я, как никто другой, понимаю, каково это — оказаться в плену у лжи. — Она снова принялась крутить