Академия Бикон. Том 1: Дисциплина и Портянки - Yirtimd2

встречают кого-то из бойцов, кто-то показывает детям окровавленный клык, кто-то тут же тащит грибы в ближайший склад.

Борис на прощание протягивает Роману руку:

— Ну ты, Роман заходи еще! Как-нибудь еще сгоняем в боулинг!

Роман, склонив голову, отвечает с легкой ухмылкой:

— Обязательно! Надеюсь там кегли нормальные будут а не слепленные как попало местными умельцами.

Борис кивает и уходит к бойцам.

А внутри заведения, вытирая руки о фартук, сидит Мама Чао.

Увидев Романа, она поднимает бровь:

— Ну чё, герой, выжил значит? Заходи ещё, а то без тебя тут скучно.

Роман, с лёгкой улыбкой, облокачивается на старый, скрипучий стол:

— Обязательно. Место-то у тебя — почти как курорт. Только суп странный.

Чао закатывает глаза, фыркает, также облокачивается на стол поближе.

И, пока никто не смотрит, незаметно суёт ему под ладонь маленькую свёрнутую бумажку.

Роман не глядя сжимает кулак, как будто так и было нужно.

Нео в это время ковыряет старую вывеску гвоздиком и делает вид, что не смотрит.

— Ну ладно, — говорит он, отталкиваясь от стола. —

Приятно было повидаться!

Спасибо за чаёк!

Передавай привет своему супу.

Мама Чао улыбается. Очень тихо, почти нежно:

— Береги себя, проказник.

Они отходят от столов. Трущобы остаются позади, в звуках кастрюль, свиста и уличных песенок.

У ворот, под светом старого фонаря, Роман поворачивается к Нео:

— Ну что? Пойдём… сама знаешь куда?

Нео кивает. Снова без слов. Снова — да.

И вдвоём, как всегда, они исчезают в вечернем закате,

топая в сторону Среднего Города,

туда, где шумят улицы, пекут хлеб,

и где, возможно, ждёт что-то большее, чем просто мороженое.

* * *

Роман и Нео бредут по мокрому асфальту среди бесконечных вывесок, запахов уличной еды и витрин с манекенами, у которых глаз больше, чем нужно. Повсюду — торопящиеся прохожие, разносчики еды, уличные музыканты.

Они проходят мимо пары нормальных отелей — с мягкими светильниками, коврами у входа и даже зонтиками в стойках. Нео останавливается, прищуривается и бросает на Романа выразительный взгляд.

Роман поднимает руки в оборонительном жесте:

— Что⁉

У нас денег нету сейчас.

Если бы мы могли себе позволить… ну ты понимаешь — подзаработать,

то мы бы уже пили горячий шоколад в пижамах из чистого шелка.

Он закатывает глаза, разворачивается:

— А пока что… будем экономить.

Капсульный отель «SLEEPY-BOX». Переулок, третья улица от проспекта.

Они входят внутрь. Запах — стерильный, почти больничный.

Вокруг — ряды металлических капсул, как лежачие гробы или холодильники для мороженого.

Нео оглядывается и морщится. У входа — торговый автомат с лапшой, чай в пакетиках и «услуги будильника» с лицом робота.

Роман, глянув на карту занятых капсул, засовывает купюры в приёмник оплаты для капсул с номерами «28» и «29».

Панель пищит, крышки открываются с шипением.

— Ну… до завтра, Нео.

(Пауза.)

Комфортный, мать его, уровень.

Нео вздыхает, кивает, снимает курточку, открывает соседнюю капсулу.

Садится внутрь, машет ладошкой, укрывается тонким одеялом и без звука закрывает крышку.

Роман тоже снимает плащ и забирается внутрь своей капсулы.

Клаустрофобно, но хотя бы мягко и тихо.

Он ложится и разворачивает ту самую бумажку, что сунула ему Мама Чао.

Молча читает.

Глаза сужаются.

Челюсть чуть дёргается.

Он шепчет:

— Мда-а-а… как-то это всё запущенно, конечно…

Он убирает бумажку в карман брюк, смотрит в потолок капсулы, долго молчит.

"Ну ничего… будем притворяться образцовыми студентами.

Раз уж начали эту комедию — так давай доведём её до конца."

Он зевает, тянется, выключает свет.

Капсула шипит и закрывается, оставляя за кадром только приглушённое дыхание спящего города.

* * *

Ночь. Неизвестное место. Комната в полумраке.

Густая тьма. Лишь свет ночного неба льётся сквозь большое окно, рассеиваясь на полу.

В этом свете едва различим силуэт мужчины, сидящего в массивном кресле — слегка наклонен вперед, руки на столе, лицо скрыто в тени.

Позади него — женщина.

Высокая, с длинными чёрными вьющимися волосами, в черно-красных одеяниях, лицо скрыто под белой маской.

Стоит тихо, будто она не человек, а тень с волей.

Мужчина говорит негромко, почти лениво:

— Что там делал Роман сегодня?

Женщина отвечает ровно, без выражения:

— Просто прогулялся до той вонючей дыры, где ты его и нашёл.

Короткая пауза. Мужчина чуть склоняет голову:

— Вот как… ничего подозрительного он не делал?

Женщина делает шаг ближе, но голос её по-прежнему холоден:

— Вроде нет. Решил устроить себе сафари на гримм. Но его опередили КРОМовцы.

Мужчина хмыкает. Губы едва заметно двигаются:

— Ладно. Приглядывай за ним. Он ведь… скользкий малый.

Пауза.

Женщина колеблется.

Затем впервые проявляет что-то похожее на эмоцию — лёгкую обиду или настороженность:

— … Зачем ты вообще его завербовал?

Мужчина медленно поворачивает голову к окну. Его лицо всё ещё не видно, только профиль в контуре луны.

Он отвечает, тихо, но с оттенком решимости:

— Нам нужны все.

Особенно такие, как он.

И потом…

Пусть лучше он будет на коротком поводке у меня, чем у… сама знаешь кого.

Женщина сжимает кулак. Но кивает:

— Как скажешь.

Она разворачивается и уходит в темноту, растворяясь в ней почти беззвучно.

Силуэт мужчины остаётся один.

Он всё так же сидит в кресле, не двигаясь, глядя в окно,

а за его спиной мерцает огонёк на приборе,

и в комнате слышно только тиканье механических часов и удалённый гул города,

где один ушлый кадет спит в капсульном гробу,

а другие силы уже начали расставлять фигуры на доске.

* * *

Металл скрипит, створки капсул открываются одна за другой, словно ряды холодильников вдруг решили проснуться.

Холодный утренний воздух вползает внутрь помещения, напоминая, что за пределами — город, жизнь и запах жареных булочек с соевым мясом.

Роман вылезает из своей капсулы, зевает, потягивается с гримасой облегчения, будто прожил ещё одну жизнь и не умер в процессе.

Глубоко вдыхает воздух и с блаженным сарказмом произносит:

— Ах, свежий утренний воздух!

Слегка отдает плесенью и лапшой быстрого приготовления…

Прекрасно!

Но не успевает он порадоваться, как из других капсул начинают выползать работяги — мужики в помятой униформе, с усталыми глазами, кто с каской, кто с пачкой лапши, кто уже с телефоном у уха.

Шорох, кашель, скрип пола, кто-то пердит в углу.

Роман вздыхает, глаза закатываются:

— Ну вот, начался симфонический оркестр…

Рядом щёлкает створка капсулы Нео.

Она вылезает, зевая, волосы растрёпаны, глаза сонные.

На лице — тот самый