Хулиган. Его принцесса - Эла Герс

— Перестань мне звонить, — прошипела я, обойдясь без любезного приветствия.

— Знаешь, что только что произошло? — проигнорировав мои слова, вкрадчиво спросил Громов.

— Мне все равно…

— Череп ударил меня.

— Ты меня не слышишь? Я говорю — мне все равно.

— Точнее, он хотел ударить, но промахнулся, в чем ему очень повезло, иначе бы я избил его тушу до полусмерти. И ты знаешь, что я мог бы.

Я стиснула зубы. Громов был слишком настойчив, непреклонен и уперт.

— Я уже рассказал тебе о том, что мы положили Рябинина в больницу. Так вот, если бы Череп ударил меня, он бы лежал в соседней от него палате. А знаешь, почему он пытался меня ударить? — хоть Данил и спрашивал меня, ему не требовался ответ, чтобы продолжить: — Потому что я не позволил ему войти в подпольный бойцовский клуб, где покалечили нашего друга. Мне было бы все равно, если бы он вошел внутрь, но Орлов бы пошел следом за ним, а я не хотел этого допускать, понимаешь?

Вздохнув, я прислонилась бедром к подоконнику и позволила Данилу говорить всё, что он хотел. Таким образом, без моего сопротивления, этот односторонний разговор закончился бы куда быстрее. И Громов бы больше не звонил мне, а Ульяна и Ксюша не получили бы лишнего повода поинтересоваться о звонившем мне человеке.

— И Рябинин, этот сопляк… Он устроил такой шум в больнице, не желая там оставаться, что довел свою мать до слез, а отчима до ярости. Тот даже не позволил девочкам навестить своего брата.

— Ты закончил? — спросила я устало.

Данил помолчал несколько мгновений, а потом сказал:

— Да, закончил. Я позвоню тебе позже еще раз.

— Пожалуйста, не надо…

Но на линии уже послышались короткие гудки.

Я с шумом вдохнула через нос и сжала телефон так крепко, что, будь я достаточно сильной, могла бы раздавить его вдребезги.

С тех пор как я в ярости позвонила Громову, узнав, что он изменил мне, точнее так подумав, он взял за правило звонить мне по самым глупым поводам и рассказывать обо всем, что происходило в его жизни и жизни его друзей.

Однажды он даже позвонил мне, чтобы сказать, что разбил одну из своих любимых коллекционных фигурок. В другой раз он позвонил мне, чтобы спросить, какой учебник для второкурсников самый тяжелый, чтобы он мог им проломить череп своего друга Черепа. Впрочем, я тогда даже посмеялась.

Потом он часто звонил, чтобы рассказать мне о состоянии Рябинина, о “Логове” и о том, как они все переживали, что Влад не выживет, когда увидели, как сильно он был избит.

Сначала, чтобы противостоять Громову и его бесчисленным звонкам, я снова заблокировала его номер. Но потом он стал звонить с другого номера, потом с еще одного, а когда у него закончились номера, этот придурок позвонил Ульяне, притворившись Эдиком, представителем первого курса, которому якобы нужно было срочно поговорить со мной. И я догадывалась, что следующим его шагом будет сближение со мной в живую, а не посредством звонков.

А я не хотела сталкиваться с ним.

Не хотела видеть его.

Не хотела дышать его воздухом.

Это было бы слишком сложно и больно для моего сердца.

Поэтому с тяжелым вздохом поражения я разблокировала его номер и просто стала отвечать на его звонки, сохраняя между нами то немногое расстояние, позволяющее мне оставаться целой.

Обычно наши разговоры длились не дольше пяти минут, и хотяменя бесило, что я все еще не могла от него отделаться, какая-то часть меня все еще была рада, что у нас была эта связь.

Очень маленькая часть, которую я пыталась заглушить и искоренить.

Громкий шум в спальне вывел меня из размышлений и заставил вернуться к девочкам. И какую картину я застала, вернувшись — Ульяна лежала на кровати и смеялась так сильно, что почти плакала, а Ксюша стояла рядом, сжав руки в кулаки. Она стояла спиной ко мне, а потому я слабо понимала, что случилось между ними двумя за мое недолгое отсутствие.

— Что здесь происходит? — требовательно спросила я.

Ксюша вздрогнула всем телом.

Затем она медленно повернулась ко мне.

И у меня отвисла челюсть, когда я увидела ее лицо.

За то недолгое время, что меня не было, Ульяна успела с толком поиздеваться над Ксюшей.

Такого вызывающего макияжа я еще в жизни не видела — черные тени с блестящими стрелками, тянущимися до самых висков, красная помада, сильно вышедшая за контур губ, темные графичные брови, нелепо смотрящиеся со светлым оттенком кожи и волос Ксюши. И весь этот боевой раскрас был сделан умышленно. Ни за что в жизни я бы не поверила, что Ульяна сделала это нечаянно.

Из меня вырвался непрошенный смех и мне пришлось прислониться к двери, чтобы не упасть. А хмурое лицо Соколовой вызвало еще более бурную реакцию с моей стороны и неконтролируемый смех в придачу.

— Она… красотка… скажи же… — сквозь смех говорила Уля.

— Теперь она истинная блондинка, — вторила я подруге, вытирая слезы с уголков глаз.

— Может, хватит уже шутить про блондинок? — раздраженно пробормотала Ксюша.

Я перестала улыбаться и посмотрела на нее.

То, что Ксюша составила мне сегодня компанию и вроде как стала мне другом, помогло мне перестать думать о Даниле и хоть немного отвлечься от него.

Ее наивность порой раздражала меня, но в то же время уморительно смешила.

И это было так приятно — быть с кем-то, кого не волновало, кем я была я и насколько богата была моя семья. Это было редкостью в моей жизни.

Она даже не чувствовала себя неуютно, пока находилась в доме, хотя и отметила, каким большим и просторным он был, когда только переступила порог.

Размышляя обо всем этом, я вспомнила слова Данила о Рябинине. Должно быть, это из-за него Орлов был так занят, а потому не мог так часто быть с Ксюшей.

Что ж, это было даже к лучшему. Потому как это дало мне возможность сблизиться с ней.

И неохотно я начала наслаждаться ее обществом, хотя и терпеть не могла, когда она говорила об Орловом и, по сути, о Громове.

Оттолкнувшись от дверного проема, я направилась к Соколовой.

— Иди сюда, Ксюш, — сказала я ей. — Я научу тебя краситься, чтобы Уля, наконец, отстала от тебя.

— Зануда, — проворчала Уля. — Испортила такое веселье…

POV Даня

— Может, ты уже перестанешь мне звонить?

Из дальнего угла гостиной