Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли! - Екатерина Ильинская

себя дверь и почти зашёл внутрь. Но вовремя остановился. Сначала надо было дождаться Джейка, но что-то словно толкало вперёд, не позволяя думать ни о чём, кроме необходимости увидеть Амелию. Прямо сейчас. Даже вечерняя прохлада не помогала остудить лихорадочные мысли.

Эрнет отошёл в сторону, прислонился спиной к стене и засунул руки в карманы. Это как будто помогало, но не сильно. Где-то там совсем близко была Амелия. И до невозможности хотелось преодолеть оставшееся расстояние, обнять, подхватить на руки и больше уже не отпускать. Но он не мог. Пока не мог.

При этом она была где-то бесконечно далеко. Гораздо дальше, чем когда он находился в Брейвиле. Да, фактически их разделяло всего несколько метров, которые было так легко преодолеть. Но ещё между ними были километры предубеждений. В основном, конечно, его. И сейчас предстояло ещё больше увеличить эту пропасть.

— Господин Хантли, эт самое, всё здесь. — Джейк протянул связку артефактов и дневник Элеоноры. — А зачем вам? И почему вы ещё не с госпожой Ковальд? Она без вас вся извелась. Да и вы, эт самое… — Мальчишка запнулся, так и не сформулировав свою мысль, но Хантли и сам догадался, что тот хотел сказать.

— Завтра придёшь ко мне утром, всё объясню. — Он потрепал Джейка по рыжим волосам. — И решим эт самую проблему.

Передразнить получилось случайно, но паренёк нахмурился. Упрямо мотнул головой, сбрасывая ладонь.

— Странный вы сегодня, господин Хантли, эт… — Джейк запнулся, проглотил свою вечную присказку и с трудом продолжил без неё: — Но помочь я завсегда рад.

— Я просто скучал. До завтра, Джейк. — Эрнет оттолкнулся от стены и пошёл ко входу.

— До завтра, господин Хантли. Хорошего вечера.

Вечер точно не мог оказаться хорошим — Эрнету самому предстояло его испортить. Относительно хорошим оставалось только то, что их с Амелией ссора произойдёт в общественном месте, где её сможет увидеть достаточное количество людей. Ну, а причина… Её даже придумывать не требовалось.

* * *

Когда Хантли зашёл в фойе и нашёл взглядом гадальный шатёр, мгновенно позабылось всё, что он собирался делать и говорить. Осталась только оглушающая радость такой силы, что даже дыхание перехватило.

Амелия выглядела феей из сказок: в переливающемся платье, с многочисленными украшениями на одежде, в волосах и на запястьях. Такая красивая, и такая любимая, что смотреть на неё, не походя ближе, было попросту больно. А ещё, глядя на неё, хотелось верить в чудеса. Даже тем, кто в них никогда не верил.

Она разговаривала с какой-то смутно знакомой леди. Наклонила голову чуть на бок, вспыхнула от смущения, оглядела зал, словно кого-то искала, снова вернулась к разговору. Заправила прядь за ухо, улыбнулась, но не так, как когда её действительно что-то смешило, а словно пропустила часть разговора и теперь пыталась загладить неловкость.

Эрнет мог бы смотреть на это вечность, но уже через минуту девушки подошли к шатру, и боковая стенка скрыла их от его взгляда.

Представление недавно закончилось, и в фойе было полно людей. Легко удалось затеряться среди толпы и незаметно подойти ближе. Настолько, что стало не только видно, но и слышно знакомый нежный голос. Предсказывающий собеседнице счастливый брак через компромиссы, а её мужу карьеру при императоре. Это был идеальный повод для ссоры. Но видит пресветлая Лейна, насколько это шло вразрез с бушующими внутри чувствами.

Амелия явно нервничала, осматривала зал, отвлекаясь от разговора, и словно кого-то ждала. Кого? Хотелось думать, что его самого, но Хантли не сообщал о своём приезде, так что эта версия явно была ошибочной. Внутри обожгло ревностью, да так сильно, что Эрнет сжал зубы, справляясь со всплеском чувств. Совершенно неоправданных, и от этого удививших ещё больше. Не было никакого повода ревновать, но он ревновал.

В тот момент, когда он мысленно ругал себя за подозрения, Амелия повернулась и посмотрела прямо на него. Вскочила. В её взгляде вспыхнула неприкрытая радость, и захотелось сжать любимую в объятиях и целовать, не обращая внимания на окружающих людей. Но вместо этого он оттолкнулся от колонны и медленно пошёл к ней, с трудом преодолевал внутреннее сопротивление. Да к дирху! Надо закончить всё побыстрее, пока его решимость не рухнула в бездну.

— Предсказываете счастливые браки, Амелия? И головокружительные карьеры чуть не до уровня императора?

Он говорил что-то ещё, едва ли осмысливая, что именно, но думал только о зелёных глазах, наполняющихся слезами, болью и непониманием. Дневник Элеоноры, который он взял из Брейвиля, как память о сестре, и старые артефакты с записями легли на стол. А он отвернулся, чтобы не видеть, как из любимых глаз потекут слёзы. Вынести это, его решимости уж точно бы не хватило.

На выходе Хантли налетел на двух главных сплетниц города: госпожа Приссон и госпожа Тафел раскудахтались о том, что надо смотреть под ноги. И если бы не терзающее его чувство вины, Эрнет бы обрадовался, что они решили посетить представление именно сегодня. Теперь-то уж можно было не волноваться, что новость об их ссоре с Амелией дойдёт до мэра. Оставалось только получить приглашение на бал. Но с этим никаких проблем уж точно не должно было возникнуть.

Глава 62

На бал идти ужасно не хотелось. Только пресветлая Лейна знает, насколько медленно я надевала красное платье, присланное из мэрии. Даже переделанное Маргери, оно вызывало только раздражение, но теперь выглядело хотя бы пристойно. И в чём-то симпатично.

Пора было выезжать, чтобы приехать до гостей, получить инструкции от распорядителя и посмотреть, куда можно будет отойти, если посетители захотят полный расклад, а не просто вытащенную случайную карту. Точно, карты…

Я прошла в кабинет и выдвинула ящик стола. Колода была на месте. Так же как и мои тетради с записями, дневник Элеоноры и записывающие артефакты.

С того момента, как я послушала интервью и прочитала записи погибшей сестры Эрнета, я волновалась, если не сказать боялась, что-то не то порекомендовать своим клиентам. И сейчас тревога настолько захватила, что брать в руки карты оказалось попросту страшно. Я отчаянно не хотела этого делать и злилась на себя за подобную слабость.

Если господин Хантли стремился поселить во мне неуверенность, то его стоило поздравить — всё удалось. Гадалка, боящаяся собственных предсказаний! Абсурд!

Злость закрутилась внутри, и я решительно взяла колоду. Нет уж! Вы пожалеете, господин Хантли, что довели меня до такого состояния. Сердце снова болезненно сжалось, но всколыхнувшиеся чувства были проигнорированы.