Временная жена - Катарина Маура

Я кивнула и накрыла ее руку своей:

— Обещаю.

Бабушка вернулась к еде, которую принесла.

— Вот, — сказала она, ставя передо мной контейнер с Менудо. Но вдруг ее лицо побледнело, взгляд потух. Она смотрела на еду так, будто видела ее впервые. — Роза, — прошептала она, назвав меня именем матери. — Это? Как оно называется?

Меня охватило беспокойство, и я обняла ее за плечи:

— Бабуля? — прошептала я, чувствуя, как сердце бешено колотится.

Она посмотрела мне в глаза и заморгала:

— А, Валентина? Что случилось, Принцесса?

Что происходит?

— Бабуль, ты в последнее время ничего не забывала? — осторожно спросила я.

Она отмахнулась, хмыкнув:

— Я старая, Вэл. Со всеми такое бывает.

Но это было не просто забывчивостью. Она растерялась, приняв меня за маму…

— А если мы сходим к врачу? Так я буду спокойнее.

Ее лицо сразу напряглось, и она яростно замотала головой:

— Акулы, — выплюнула она. — Все они акулы. Им нужны только твои деньги. Даже если все в порядке, они что-нибудь придумают, лишь бы содрать побольше. Я не пойду.

Я устало вздохнула, провела рукой по волосам:

— Но у нас есть страховка, ба.

Она упрямо тряхнула головой, в глазах вспыхнул знакомый стальной блеск:

— Ты же знаешь, что страховка не покрывает всего, особенно для меня. Я не пойду.

Я неохотно кивнула. Придется потратить немало времени, чтобы убедить ее, но рано или поздно мне придется это сделать.

— Ладно, бабуль.

Я прислонилась к ее плечу, в голове крутились сотни мыслей, сталкиваясь друг с другом, как в хаотичном водовороте. Я волновалась за бабушку. И хотя мне трудно в этом признаться, меня все еще мучила обида на Луку. Он всегда предупреждал, чтобы я не переступала границы, которые он четко очертил между нами. Но в какой-то момент я их все-таки пересекла. И теперь мне нужно как-то вернуть все обратно. Я не могу позволить себе потерять эту работу, особенно когда моя семья так нуждается во мне. Мне нужно быть сильнее. Нужно держать себя в руках.

Глава 10

Лука

— Вот три компании, которые, на мой взгляд, стоит приобрести, — Валентина кладет документы на мой стол. — Если мы их поглотим, у нас будут все шансы на расширение, как вы и планировали.

Розовых стикеров снова нет. Раньше они меня жутко раздражали, но, к своему удивлению, я начал скучать по ним. С того дня, как я поцеловал ее, она ни разу не оставила ни одной записки. И это странно — осознавать, как сильно может не хватать такой мелочи.

Жаль только, что это не единственное, чего она лишила меня. Больше никаких ее улыбок, никакой подначивающей насмешки, которую я убеждал себя ненавидеть. Валентина больше не спорит со мной, не язвит, как раньше. Она стала осторожной, отстраненной. Делает свою работу без лишних слов, без ее привычных остроумных замечаний.

— Расскажи подробнее о каждой компании, — бурчу я, пытаясь найти повод удержать ее в кабинете, чтобы хоть немного послушать ее голос. Мы почти не разговариваем в последнее время. Все чаще она предпочитает писать мне в мессенджере вместо того, чтобы, как раньше, заходить в кабинет. А если и заходит, то только по делу и ненадолго.

— В документах есть вся необходимая информация, — ее голос звучит холодно, отчужденно. Мне больно смотреть на нее. Она стоит так близко, но я не могу ее коснуться. Настоящее испытание.

— У меня болит голова, — вру я. — Кратко изложи суть.

Почему я продолжаю мучить ее? Я прекрасно понимаю, что этим только злю ее еще больше. Но ничего не могу с собой поделать. Хочу, чтобы она осталась здесь, в зоне моей досягаемости.

На мгновение в ее глазах мелькает раздражение, и я надеюсь, что она огрызнется, как раньше, даст мне отпор. Но меня охватывает разочарование, когда она молча кивает и спокойно начинает пересказывать содержание документов. Ее голос ровный, без единой эмоции.

Я и не заметил, как сильно привык к тому, что мы работаем в паре. Потому что это именно то, чем мы были. Партнерами. Валентина перестала быть просто сотрудницей много лет назад. По правде говоря, она уже давно выполняет обязанности операционного директора, хотя формально ей это никогда не предлагали.

— Хватит, — хрипло прошу я. — Пожалуйста, Валентина.

Она замирает, в глазах — растерянность.

— Конечно, — кивает она, показывая на документы. — Остальную информацию можете найти здесь.

Она делает шаг назад, но я качаю головой:

— Нет. Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.

На одно короткое мгновение в ее глазах вспыхивает такая же тоска, которая разрывает меня изнутри. Сердце сжимается в болезненной судороге.

— Я уже извинялся, Валентина. И готов сделать это еще тысячу раз, если потребуется. Что нужно, чтобы все вернулось на свои места?

Она отводит взгляд, ее лицо остается непроницаемым.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — лжет она, глядя прямо мне в глаза. — Я веду себя абсолютно профессионально. Насколько мне известно, я не переходила границ. Вас что-то не устраивает в моей работе? Скажите, я исправлю.

Словно нож под ребра. Я сжимаю волосы на затылке, опускаю взгляд.

— Ты сводишь меня с ума, — шепчу я, чувствуя, как ком подступает к горлу.

В ее глазах вспыхивает нечто такое, от чего у меня подгибаются колени, даже несмотря на то, что я сижу. Словно мои слова вернули ее в ту ночь. Боль. Желание. Тоска. Одиночество. Все это смешалось в ее потрясающих карих глазах, и я готов был утонуть в этом взгляде.

— Мы были идеальной командой, Валентина. Неужели мы позволим одной-единственной ночи все разрушить? Как долго ты еще будешь держать меня на расстоянии?

Ее рука дрожит, когда она убирает прядь волос за ухо.

— Прости, — голос тихий, хрупкий. — Я не хотела быть холодной с тобой, Лука. Я всего лишь старалась оставаться профессиональной и придерживаться границ, которые ты сам установил. Однажды я уже забыла свое место и чуть не поплатилась за это работой. — Она замолкает, скрещивает руки, в глазах мелькает уязвимость, от которой что-то сжимается внутри. — Я не хочу, чтобы ты думал, будто я использую тебя, твою семью или твои связи. Я боюсь сделать что-то, что ты неправильно поймешь, потому что цена за это — слишком высока. Моя семья зависит от меня, Лука. Мне нужна эта работа, и я…

Она закрывает глаза, по лицу пробегает тень мучений. Черт. Черт побери. Что же я наделал? Она шумно вздыхает, пытаясь натянуть на себя фальшивую улыбку. Странно, но даже это заставляет мое сердце биться быстрее.