Сны с чёрного хода 2 - Алексей Небоходов

Когда он вошёл в неё, Лия зажмурилась, вслушиваясь в биение собственного сердца. Оно гулко отзывалось в её груди, смешивалось с ритмом его движений, с ощущением, что они наконец—то стали одним целым, что этот момент принадлежит только им.

Она чувствовала его дыхание на своей коже, чувствовала, как их тела движутся в такт друг другу, сливаясь в этом безумном танце, где не существовало границ. Его пальцы сплелись с её, их дыхание смешивалось, а стоны наполняли пространство, создавая единую мелодию, от которой кровь пульсировала в висках, а тело отзывалось каждым нервом, каждой клеткой.

Женщина потеряла счёт времени. Не знала, сколько длился этот вихрь – минуты, часы, вечность. Всё, что имело значение, – это тот миг, когда реальность и мечта слились воедино, когда напряжение достигло предела, а затем разлилось внутри неё горячей волной, заставляя её выгнуться, запрокинуть голову, схватить воздух рваным вдохом.

Симфонией их близости звучали стоны, срывающиеся с губ, расплавляясь в воздухе, смешиваясь с ритмом их движений. Они растворялись в этом моменте, сжигая всё лишнее, оставляя только себя, только этот миг, который невозможно было забыть.

Лия лежала, ощущая, как её дыхание постепенно замедляется, приходя в унисон с тишиной, окутавшей комнату. Тепло его тела всё ещё оставалось на её коже, а неровный ритм сердца медленно возвращался в привычную пульсацию. В голове шумело – не от усталости, а от той вспышки эмоций, что затмила все сомнения, все страхи. Она чувствовала, как к ней возвращается реальность, но не хотела её принимать, ещё не готова была оторваться от этого момента, от этого ощущаемого каждой клеткой присутствия жизни.

Антон не двигался, его рука всё ещё покоилась на её талии, а дыхание, более ровное, чем минуту назад, касалось её плеча. Они не говорили – в этом не было нужды. Всё, что можно было сказать, уже случилось в их движениях, в прикосновениях, в едином ритме, сливавшем их в одно целое.

Лия закрыла глаза.

Сон накатывал медленно, обволакивая теплом, убаюкивая, заставляя мышцы расслабляться, а сознание – уходить в зыбкую грань между явью и сном. Она чувствовала, как застывает в этом мгновении, где не нужно было думать, анализировать, искать ответы. Впервые за долгое время она просто позволила себе существовать в настоящем, без воспоминаний о прошлом, без тревоги о будущем.

Лия услышала, как Антон что—то прошептал, но слова не дошли до неё – слишком мягкие, словно их унёс ночной воздух, рассеяв среди теней комнаты. Её веки стали тяжёлыми, дыхание замедлилось, и сон окончательно увлёк её в тёмную, глубокую тишину.

Глава 3

Лия открыла глаза, но не сразу позволила себе двигаться. Первое ощущение было не резким и ошеломляющим, а мягким, будто волна тёплой воды коснулась её сознания, увлекая за собой в прошлое. Она не вздрогнула, не испытала ни страха, ни растерянности – напротив, её разум наполнило спокойствие, даже странная уверенность. Будто она не проснулась в другом времени, а вернулась домой после долгого отсутствия.

Тихий свет проникал сквозь занавески, отбрасывая на стены мягкие, чуть размытые тени. Лия не торопилась открывать их, не хотела сразу пускать в комнату реальность. Она прислушалась к себе: дыхание ровное, сердцебиение спокойное, тело отдохнувшее, будто ночь прошла без тревог. В воздухе витала тёплая, едва уловимая тягучесть утреннего сна – та самая, что бывает, когда просыпаешься не от будильника, а сам, медленно, постепенно выходя из мягкой полудрёмы.

Это был одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый год, и Лия осознала это прежде, чем смогла дать себе объяснение.

Она поняла это прежде, чем смогла осознать, как. Не нужно было вглядываться в обстановку или искать подтверждения. Это знание жило в ней так же естественно, как ощущение собственного тела. Она вернулась в этот мир, в этот момент времени, и больше не сомневалась в его реальности.

Однако теперь всё ощущалось иначе, словно она не просто вернулась в прошлое, а обрела в нём новую устойчивость и осознанность.

В первый раз её сознание отчаянно цеплялось за возможность объяснить происходящее логикой, пыталось найти лазейку, вернуть её обратно. Тогда она не знала, как относиться к этому, сомневалась, боялась, чувствовала себя потерянной. Сейчас же страх растворился. Он стал ненужным. Всё это не было сном, и не было ошибкой. Она не спрашивала себя, как и почему это произошло. Теперь она просто приняла это как данность.

Она медленно вдохнула, впуская в лёгкие густой, чуть терпкий воздух прошлого.

Ароматы прошлого наполнили воздух, окутывая её воспоминаниями и ощущениями, которые казались забытыми, но вдруг обрели прежнюю яркость.

Они накрыли её, словно старое воспоминание, вытащенное из глубины памяти. Запах школьных парт – древесная пыль, смешанная с теплом рук, – чуть меловая, сухая нотка. Сладковатый, с оттенком ванили и лёгкой пряности аромат духов Вики, который тогда казался ей таким взрослым и насыщенным. Воздух, пронизанный осенью: он был мягким, тёплым, но уже со слабым дыханием приближающейся прохлады, с привкусом влажных листьев, с дымным шлейфом сожжённой в парке листвы. Даже запах бумаги здесь был другим – не стерильным, как в современном мире, а с тонкими нотами типографской краски, чуть пожелтевших страниц книг, которые впитывали в себя время.

Каждая деталь этого утра говорила о том, что она не ошибается. Это не призрачный мираж её памяти, не галлюцинация, не случайное воспоминание, подсунутое мозгом.

Она вновь оказалась в этом времени, в этой реальности, и теперь не было никаких сомнений в том, что всё происходит по—настоящему.

Лия медленно подняла руку, коснулась покрывала. Подушечки пальцев уловили знакомую, чуть шершавую текстуру ткани – плотной, хлопковой, немного грубоватой на ощупь. Это было последним подтверждением реальности.

Она не пыталась разубеждать себя, не искала доказательств обратного. На этот раз в ней не было ни паники, ни желания проснуться.

Мир, который она оставила, тот, где она ложилась спать рядом с Антоном, где улицы Москвы уже пахли осенью, но без той сырости, что была здесь, больше не казался ей единственной настоящей реальностью.

Здесь всё ощущалось иначе, глубже, насыщеннее, как будто она оказалась не просто в прошлом, а в мире, где каждый оттенок эмоций был острее, а каждое мгновение имело большую значимость.

Эта мысль не вызвала у неё ни тревоги, ни сомнений, напротив – она приняла её спокойно, даже с каким—то внутренним согласием, словно уже давно ждала этого осознания.

Раз судьба снова предоставила