Красно-белая линия - Корнеев

голосом. — Мне было тринадцать. Мать была на работе, а он, как обычно, укладывал меня спать. Когда он поцеловал меня в лоб, я спокойно закрыла глаза и собралась уже засыпать. Я любила его как отца. Он хорошо к нам относился все 4 года, что был с нами. «Прошу, Мария не оправдывай этого ублюдка… умоляю». Во мне была такая буря. Я не могла заплакать в этот момент, ведь ей не нужны дополнительные сопли. — Честно говоря, я и не поняла сначала ничего. Сначала я просто испугалась, и испугалась так сильно, что боли толком и не чувствовала. Я пыталась не кричать, боялась, что разбужу Эмму, и он займётся и ей. Ей было всего девять. О, боже. Сволочь! Убила бы! Маленькую девочку… Да как он мог? Почему я не могу этого сказать? Я просто молча слушаю… смотрю на её улыбающееся и беззаботное лицо и понимаю, что вот вот оборвётся ниточка и она сломается. Медленно, как бы невзначай, хватаю её руку и крепко сжимаю. Она делает паузу и смотрит на меня. Тут её будто переключили, словно на старом телевизоре переключили канал. Лицо исказилось в болезненной гримасе и она просто на просто заревела. Слёзы капали градом. Она вцепилась в мою руку и в перерывах, лепетала что-то невнятное. — Год, Касандра… целый год. Он просто измывался над моим телом. Я уже перестала сопротивляется… я просто… просто лежала… как труп… холодная и измотанная… — А мать? Почему ей не сказала?! — наконец-то, голос прорезался. Я должна сказать ей что то, иначе замкнётся. — Говорила!..она слишком его любила… слишком, чтобы поверить собственной дочери… У-у-у-у… больно… так страшно и больно… не хочу! Я больше не хочу! У неё началась истерика, она выла и рыдала. Я крепко стиснула её в своих объятиях и начала гладить по волосам. Моя девочка, ей было так больно. Изверг, чтоб его кастрировали. — Милая, всё хорошо. Я рядом… т-ш-ш-ш… слышишь? Я всегда буду рядом, Мария. Никто не причинит тебе боль. С течением времени её перестало трясти. Она была как маленький запуганный котёнок, пытающийся вырваться на свет из тьмы. Под лёгкие покачивания и мои поглаживания она успокоилась и освободила мою руку. Рука посинела от такой давки, но я даже не заметила боли. Мне было намного больнее от того, что произошло с ней. Опухшей рукой убираю с её лица мокрые от слёз пряди и заправляю ей за ухо. Обняв крепче, нежно целую в лоб своё спящее чудо. Благо тут было так тепло, может из-за одеяла и утепления, а, может, из-за того, что произошло. Теперь я осознала, что несу за неё ответственность. За пару часов я стала взрослее вдвое.

12 Глава

Я стою перед дверью цвета гнилой вишни. Неуверенно открываю двери и вижу, что моя снежная королева стоит у окна. Прекрасная светловолосая дива в белоснежном платье, струящимся на ней лёгкими волнами. Она нежно улыбается и протягивает мне белую, как снег, руку. Я беру её совсем легко, без каких либо опасений, это ведь она — мой ангел, я доверяю ей, как самой себе. Тёплые руки окутывают меня крепкими объятиями. Столько нежности и защиты в одной женщине. Тишина. Такие необходимые мне в последнее время тишина и покой обволакивают меня. Внезапная резкая боль пронзает всё моё тело. Моя спина! Больно! Мария придерживает меня одной рукой, а второй вталкивает мне в спину огромный нож. За что? Не может быть такого!! Я смотрю в её глаза, пытаясь найти хоть какой-то ответ, но там ничего нет, кроме ехидства и злобы. Её белоснежное платье резко становиться полностью красным. Больно!! Мне так больно! Резко распахнув глаза, я делаю глубокий вдох, словно я долгое время провела под водой и в самый последний момент вынырнула. — Где я?! Мария!! — Что такое? Касандра, тебе плохо? — я смотрю в её родные, полные нежности глаза, и резко обнимаю, вцепившись в неё, словно кошка. — Кошмар приснился? — она переживает. За меня. — Угу, — ну, вот, я теперь в положении, где даже Льюис посмеялся бы моему ребячеству. — Всё в порядке, милая, мы почти дома. — Ты везёшь меня ко мне домой? — почему я так расстраиваюсь из-за этого? — Думаю, твоя мать переживает, что её дочери уже несколько дней нет дома. — она обхватывает меня за талию и прижимает к себе. Мой сморщенный от остатка кошмара лоб накрывают тёплые губы. Замечательное успокоительное, действует моментально, советую всем. — Не думаю… Я скучаю по бабушке. Невыносимо отдыхать, когда она там лежит и мучается. Знаешь, она вырастила меня, за что я всю жизнь ей буду благодарна. Я не вынесу, если она покинет меня, — на глазах выступили слёзы. Я понимаю, что ей мало осталось. — Послезавтра я пришлю машину и вы с бабушкой приедете в клинику. Я распоряжусь, чтобы её положили в хорошую палату на время обследований, — наблюдая за ней я снова узнаю свою строгую и неприступную диву. Она так старается мне помочь, я по гроб жизни буду ей должна. — Хорошо, что нужно с собой брать? — Мед. карту, паспорт и остальные бумаги касающиеся её здоровья. Ах, да, что на счёт следующих выходных? — Ты о чем? — она уже что-то задумала. — Съездить куда-то. Думаю, тебе не повредит небольшой отдых, — ох, нет, почему именно эти выходные? — Увы, но не смогу. У меня девичник с ночёвкой. Каждую первую субботу месяца мы собираемся у Катрин. Это традиция, и мы поклялись её не нарушать. Выражение лица резко меняется и я снова вижу маленького ребёнка. Она расстроена. — Значит, мы сможем увидеться только через две недели? — она морщится от своих же слов, как от чего-то отвратительного. — Получается так. Мария, я бы очень хотела видеть тебя почаще, но они не простят мне такую дерзость. Особенно Катрин, мне мой позвоночник ещё нужен. Она обещала, что вырвет его, если не приду. — Я понимаю. Тогда постараюсь закончить все дела за эти две недели, чтобы мы смогли провести все выходные вместе. Договорились? — она трётся носиком о моё ухо, и мне становится одновременно невыносимо приятно и немного щекотно. — Нужно посмотреть своё расписание, Миссис Сноу, погляжу дома в ежедневнике, — я пытаюсь говорить это с умной и серьёзной миной, но при виде её удивлённого лица, я взрываюсь градом смеха. — Ох, Касандра! Играешь с огнём, — о, этот игривый взгляд. Дабы избежать всемирной катастрофы, я мельком целую её губы и довольно устраиваюсь на удобном кожаном кресле. Через полчаса я уже стояла на крыльце своего дома.