Жаркое соперничество - Рейчел Рид

его объятиях. Что за хуйня? Произошедшее между ними было, прежде всего, огромной ошибкой. Если уж говорить о случайном трахе, то Шейн, как бы ни старался, не мог выбрать менее подходящего партнера. Но бог с ним с этим, все равно не было никаких причин притворяться перед собой, что случилось что-то отличное от простого быстрого перепихона без обязательств. Да и зачем было Шейну притворяться?

Он и не делал этого. Он лишь хотел, чтобы Розанов поскорее убрался из его номера. Хотел забыть о том, что все это вообще произошло. И вовсе не хотел схватить его за руку. Затащить обратно на кровать. Проделать все то, что они недавно проделали, еще два, а лучше три раза.

Одевшись полностью, Розанов одарил его одной из своих игривых, кривых улыбок. Сам Шейн успел надеть только трусы.

— Завтра у меня ранний рейс.

Возможно, в словах Розанова прозвучала нотка сожаления. А может, Шейну это просто показалось.

— Хорошо.

Розанов кивнул.

— Увидимся.

— Да, — неловко ответил Шейн. — Увидимся уже на льду, я думаю.

— Да. — Он хотел поцеловать его еще раз, будучи уверенным, что больше такой возможности никогда не представится. Но Розанов уже открывал дверь. — До свидания, Холландер.

— Пока, — прошептал Шейн в закрытую дверь.

 

Глава пятая

Сентябрь 2010 года — Монреаль

Шейн любил порядок во всем.

Каждое утро он просыпался ровно в шесть и сразу же отправлялся на десятикилометровую пробежку. Затем он возвращался в свои (новые) апартаменты, где выполнял серию подтягиваний, отжиманий и упражнений на пресс. В финале он делал растяжку, после чего завтракал смузи и бейглом за просмотром «SportsCenter» (американская ежедневная спортивная новостная телевизионная программа — прим. пер). Позавтракав, он принимал душ.

Остальная часть дня зависела от того, что было запланировано. Крайне редко бывали дни, когда он ничего не планировал.

Он прошел свой первый тренировочный лагерь в НХЛ и получил место в составе «Монреаль Вояджерс» на сезон 2010-2011. Это не стало сюрпризом, но он все равно чертовски собой гордился. На следующий день стартовали предсезонные матчи. Город Монреаль уже тепло принял его. Он был в восторге.

По телевизору ведущие программы «SportsCenter» заговорили об Илье Розанове.

Шейн не видел его и не разговаривал с ним с момента их... встречи... в номере отеля в Торонто больше двух месяцев назад. Хотелось бы ему сказать, что он и не вспоминал об Илье, но это было бесконечно далеко от истины.

Внезапно на экране появился Розанов собственной персоной. Шейн почувствовал, как загорелось лицо, что было нелепо, ведь он был один и не находился под прицелом этих сверкающих ореховых глаз, не млел от игривой кривоватой улыбки.

Он завороженно смотрел в телевизор, но не слышал ни слова из интервью. Опомнился он только, когда Розанов без тени иронии заявил:

— В этом сезоне «Медведи» будут счастливы со мной. Я забью пятьдесят голов.

— Пятьдесят голов? — переспросил ошеломленный интервьюер.

— Ты что, блядь, издеваешься? — обратился Шейн к телевизору.

— Да. К концу февраля, — подтвердил Розанов.

Шейн фыркнул. Он был потрясен дерзостью и самоуверенностью этого парня. Тот обещал еще до начала сезона, что забьет в нем пятьдесят голов, даже не имея представления о том, сколько времени на льду получит в «Медведях»? Будучи девятнадцатилетним новичком?

Шейн и сам намеревался забить как минимум столько же, но он, конечно, даже не помышлял об этом трепаться. Господи, докатись он до такого, что подумали бы о нем его новые товарищи по команде? Что он мелкий нахальный засранец, вот что. А если после этого Шейн облажался бы, то выглядел бы настоящим идиотом, блядь.

А вот Розанову напротив, хватило смелости или наглости спокойно объявить о своем намерении сделать то, что удавалось, может быть, четырем или пяти новичкам. За всю историю. За всю, мать ее, историю!

Абсурдно. Возмутительно.

— Является ли одной из Ваших целей превзойти Шейна Холландера в первом для вас обоих сезоне? — спросил интервьюер.

— Кого?

Сука. Блядь. Розанов.

Розанов посмотрел прямо в объектив камеры. Шейн застыл. Он тебя не видит, тупица.

Увидев, как Розанов подмигнул, он недобро прищурился. Он собирался заставить этого ублюдка заткнуть свой поганый рот, когда их команды наконец встретятся.

***

Такая возможность представилась через месяц.

Шейну показалась явно излишней шумиха, которая поднялась перед их с Розановым встречей на льду. Им обоим было всего по девятнадцать, а их карьера в НХЛ началась всего несколько недель назад. Он не мог взять в толк, чего такого феерического все от них ожидали.

«Монреаль» принимал «Бостон». Днем перед матчем Шейн встретился с родителями за обедом. Они и так посещали каждую его домашнюю игру, но в этот раз приехали из Оттавы немного раньше, потому что знали, как он нервничал.

— Лига всегда ищет маркетинговые ходы, Шейн, — сказал его отец. — Это обычный матч, как и любой другой.

— Я знаю.

Шейн поковырялся в своей порции пасты. Он не мог даже представить, что скажут родители, узнай они истинную причину его тревожности из-за встречи с Розановым. С психологическим давлением он мог справиться. Он жил хоккеем и был очень хорош в нем. Обычно он с нетерпением ждал возможности проявить себя в состязании с соперниками.

Ты сам виноват в том, что все так усложнилось, правда, Холландер?

— Драпо играет сегодня? — спросила мать Шейна. — В прошлом матче он подкачал на левом фланге. У него была травма?

— Он в порядке, — ответил Шейн, слегка улыбнувшись.

Юна Холландер занимала одно из первых мест в рядах самых ярых и осведомленных хоккейных фанатов. Ее родители эмигрировали из Японии, но сама она родилась и выросла в Монреале. И была вдвойне счастлива, что сына задрафтовали ее любимые «Вояджеры».

Шейн был единственным ребенком Юны и Дэвида Холландеров, и они всячески поддерживали его, стараясь изо всех сил. Шейн любил их и знал, как ему повезло. Без них он бы точно не достиг таких вершин.

Знал он и то, что родители большинства парней в лиге не могли посещать каждую домашнюю игру, поэтому вдвойне радовался, что его родные жили так близко. Подростком он играл в Кингстоне, который находился достаточно близко к Оттаве, соответственно и там он видел родителей на большинстве матчей. Он никогда не чувствовал потребности как-то дистанцироваться от них. Может, потому что был единственным ребенком, а может, потому что знал, сколько времени, денег и сил отдали