Отбитая. Том 2 - Кира Романовская

— Я плохая мать! — повторила Мила. — Из-за этого я потеряла одну дочь, потом вторую.

— Вы её не теряли, она всё ещё здесь, — возразил Вадим, не веря самому себе.

— Нет, я потеряла её тогда, упустила, и она так меня и не простила.

Невидящим взглядом Мила уставилась в пустоту и сказал вслух то, что так и не смогла сказать никому.

— Я не досмотрела за Кариной, и её потеряла. Она всегда была, как в попу ужаленная, лазила с братьями по стройкам, убегала куда-то, а Катя за ней. Я вечно их обеих искала по улице, по соседям, по бабушкам, везде! Я так боялась что с ними что-то случится, извечный страх матери за ребёнка. Саша был идеальный сынок, с ним никогда не было проблем, как и с Катей. А Карина, она была проблемной. Я так про неё думала, а на самом деле это я была плохая мать, не смогла найти подход к дочери, которая была со сложным характером, как я думала. У неё был не сложный характер, просто он у неё был. Как у меня. Вот почему с ней было так сложно.

Мила закрыла лицо ладонями, пряча выступившие слёзы на глазах, она успокоилась также быстро, как делала Катя, будто по щелчку.

— Это страшно, Вадим, похоронить своего ребёнка, это хуже смерти! Я тогда будто выпала из жизни, год или чуть больше. Всё было как во сне, почти ничего не помню. Но Катя запомнила, я точно знаю, она меня ненавидит за то время, когда я её бросила. Их всех бросила, а потом, когда очнулась, на меня смотрела какая-то чужая девочка, не Катя, нет. Будто взрослая женщина.

Вадим осторожно перевёл взгляд с Карины, которая смирно лежала на койке, на её маму. Что это она имеет ввиду?

— Она меня так и не простила, что я их бросила. Катя стала меняться, озлобилась, бунтовала, дралась, мы списывали всё на подростковый возраст. При этом она была какой-то собранной что ли? Не пропускала занятия по танцам, стала ходить на дзюдо, в учёбу ударилась, и стала меня так сильно раздражать. Да, именно раздражать.

— Чем?

— Тем, что она стала больше похожей на Карину, а не на саму себя, — опустила голову Мила. — Она стала влипать в неприятности, как могла бы делать её сестра. С каждым днём она становилась похожей на неё, и я так боялась, что с Катей что-то случится, что эти мысли стали сводить меня с ума. Может поэтому, когда она уехала учиться, я переключилась на сына, но забыла переключиться обратно на дочь. А потом я от неё отказалась, в этот Новый год…

Мила снова не смогла сдержать слёз, утыкаясь лицом в ладони, Вадим не знал, как ей помочь и молча сидел рядом.

— Когда она забеременела в восемнадцать и сказала, что выходит замуж, я так на неё разозлилась! Она такая умная, способная и талантливая, а меняла свою жить на пелёнки! Она повторила мои ошибки и делала это с гордо поднятой головой, будто тыкая меня в них носом. Потом выкинула этот номер со сбежавшей невестой. А потом… Потом меня не было рядом, когда и она потеряла свою дочь. Я не знала, что делать, с ней началось то же самое, что и со мной..

— И вы сдали её в психушку, — напомнил ей Вадим.

— Да. Я не могла ей помочь, я плохо старалась, — всхлипнула плохая мать. — Прости меня, доченька, прости!

Мила заломила свои руки, вспоминая один из самых тяжёлых моментов в жизни. Она с надеждой посмотрела на тело, лежащее на кровати, будто оно могло её услышать.

— Иногда мне казалось, что она только и делает, что старается себя убить! Когда она села на этот чёртов мотоцикл, я села на антидепрессанты! Я работала как проклятая, била себя по рукам, лишь бы ей не названивать каждые пять минут, проверяя, что она на нём не разбилась! Господи, а теперь она лежит здесь, после самого прекрасного момента в жизни женщины.

Она заплакала, пока Вадим молча сидел рядом. Ей надо было говорить дочери это при жизни, а не сейчас.

— Если у неё случится остановка дыхания, они переведут её на ИВЛ, — тихо сказала Мила, когда успокоилась.

— Я знаю, доктор сказал, — сдавленно произнес Вадим, опуская голову.

— Она пока дышит сама, и есть надежда. Но как только она перестанет…

— Её состояние станет перманентным, — сказал за нее Вадим, когда она запнулась, закрывая себе рот ладонью. — Жизнь в теле будут поддерживать аппараты.

— И что мы будем делать? — задала страшный вопрос Мила.

У Вадима не было ответа. Только тишина.

* * *

Старый фотоальбом третий день лежал на тумбочке в палате и Мила всё никак не могла заставить себя его открыть. Рядом на полу стояла коробка, где лежали фотографии, которые в него не уместились. В этих фотографиях была вся жизнь женщины, лежащей на койке. Мила когда-то их выбросила в порыве истерики, Катя достала, а Вадим рассказал об этом Миле и принёс ей.

Этой ночью было по-особенному тяжело, за окном хлестал дождь и гремела гроза. Персонал больницы то и дело носился по коридорам, все боялись отключения света. Уставшая женщина взяла в руки альбом. Она так соскучилась по своей потерянной девочке.

Мила начала рассматривать фото, с самого их младенчества. С улыбкой на губах и слезами в глазах, когда-то у неё было трое детей. Две девочки и мальчик. Две одинаковые девочки смотрели на неё из прошлого, рыжие, как солнышки, они и были её маленькими солнышками. Просматривая фотографии одну за одной, Мила давилась слезами, но упорно продолжала вглядываться в лицо Карины. И чем больше она вглядывалась в снимки, тем сильнее становилась её тревога, нарастающая в груди. Откуда она? Спрашивала сама себя потерянная женщина, поглаживая грудную клетку, в которой не стало хватать места для дыхания.

Дрожащей рукой она взяла фотографию, где были запечатлены обе её девочки, за пару месяцев до того, как осталась одна. Катя скромно улыбалась, держа за руку старшую сестру, Карина же сияла ярче, чем стразы на её сценическом костюме. Ещё одно фото — сёстры рядом с Бубликом, счастливый пёс тыкался мокрым носом в ногу своей любимой из двух сестёр. Хоть её девочки и были для всех одинаковыми, для мамы они различались, как и