Милфа - Маша Малиновская

17

Я сижу напротив Ильи, и его уверенный взгляд заставляет меня нервничать еще сильнее, чем раньше. Он расслабленно садится на стул, словно это для него обычное дело, и кладет футболку на спинку. В комнате как будто становится еще жарче, но на самом деле это моя кожа начала гореть. Не только лицо — вся по телу.

На долю секунды я замираю, прежде чем взять кисть в руки. Пальцы дрожат, заставить себя сосредоточиться кажется нереальной задачей.

Сглатываю и пытаюась успокоиться. Я делала это уже несколько раз за сегодняшний вечер. Это всего лишь краски. Всего лишь кожа.

Всего лишь кожа, обтягивающая сильные, крепкие выпуклые мышцы, идеальный пресс, широкие развёрнутые плечи….

Горло пересыхает моментально, а в животе всё сжимается. В последнее мгновение торможу себя, чтобы интуитивно не сжать бедра.

Боже.…

Краски не нужны, чтобы создать из Ильи образ демона.

Потому что ему не нужен образ. Он и есть демон.

— Ну? — произносит приглушенно, слегка выгибая бровь. — Или передумала?

— Нет, — отвечаю слишком резко, почти оттолкнув свою неуверенность. — Просто.... размышляю, с чего начать.

Диана улыбается, а потом хлопает в ладоши:

— Ладно, мы с девочками пойдем. Надо прорепетировать перед зеркалами, посмотреть, как двигается рисунок. Вы тут разберётесь. Лиля, он твой.

Ее последние слова звучат так, будто за ними скрывается нечто большее — другой смысл, но я стараюсь не обращать внимания. Диана и девчонки выходят, и дверь за ними тихо закрывается, оставляя нас одних в этой душной гримерной.

— Твой, значит, — усмехается Илья, а его взгляд цепляется за мои губы. И это совсем не помогает мне сосредоточиться.

— Сиди смирно, — бросаю я, делая вид, что его взгляд на меня не действует.

Но, боже, как он действует.

Я кладу палитру на стол, беру кисть и макаю ее в черную краску. Первый мазок ложится на его грудь. Рисую плавную линию вдоль ключицы, представляя тени, которые должны подчеркнуть его силуэт.

— Ты молчаливая, когда работаешь, — замечает он. Голос низкий, вибрации от его слов будто отзываются у меня под кожей.

— Предпочитаю сосредотачиваться, — отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Провожу еще одну линию, добавляю штрих на его ребрах. Его кожа теплая, гладкая, и я чувствую каждый раз, как кисть касается ее. Это непросто — удерживать кисть ровно, когда в голове такой вихрь.

— Мне нравится, — вдруг говорит он.

— Что именно?

— Как ты делаешь то, что делаешь. Серьезно. С душой. — Его голос звучит тепло, и в нем сейчас нет той наглости, которую я ожидала.

Я поднимаю взгляд и встречаюсь с его глазами.

Зря. Там слишком много. Этот взгляд будто притягивает магнитом, обволакивает и заставляет забыть обо всём.

Я не знаю даже, как описать это ощущение…. оно как магия. Всё тело ватным становится, а кожа изнутри пылать начинает. Мне кажется, я отчётливо чувствую разряды тока где-то в районе поясницы.

И да, я так же отчетливо понимаю, что я возбуждена.

До предела. До дрожи. До сбоев в сердцебиении.

Так, как, наверное, никогда не была.

Быстро отвожу глаза и возвращаюсь к рисунку. Стискиваю зубы и включаю максимальный самоконтроль, на какой только способна.

Краска ложится всё увереннее. На его груди начинают вырисовываться тени и линии, создающие образ демона с пылающим сердцем. Я добавляю резкие, агрессивные элементы, чтобы подчеркнуть тему. Искры, трещины, языки пламени.

Так увлекаюсь, что когда кистью нужную тень у меня создать не получается, я начинаю тушевать линия пальцами, и лишь в процессе понимаю, что касаюсь другого мужчины.

Касаюсь и чувствую, как покалывает мои пальцы. С них словно вот-вот искры полетят.

И.… ох, что же меня сейчас толкает посмотреть ему в глаза?

Потемневший, напряжённый — он обжигает меня в момент, заставляя вздрогнуть всем телом.

Остается надеяться, что Илья эту дрожь не заметил….

— Ты настоящая художница, Лиля, — я слышу, чувствую в его голосе искренность, и она пробирает до самого нутра. — Что ты забыла на кухне? В доме этого сноба?

— Нет, — отвечаю тихо. — Просто рисую, чтобы помочь.

— Это ты так себе объясняешь, — говорит он с лёгкой насмешкой.

Я не отвечаю, погружаясь в последние штрихи. Когда заканчиваю, встаю и отступаю на шаг, чтобы оценить результат.

Илья встаёт со стула, медленно разворачивается к зеркалу и внимательно разглядывает себя. Черные линии на его груди и плечах переплетаются с огненно-красными и серебристыми оттенками. Демон. Мощный, опасный, слишком живой.

— Это.… круто, — говорит он, глядя на меня через зеркало. — Спасибо.

— Не за что, — выдыхаю, и только сейчас понимаю, что почти всё это время задерживала дыхание.

— Ты останешься на вечер? — спрашивает он вдруг, развернувшись, а в глазах его снова мелькает тот взгляд, от которого я ощущаю себя словно в огне.

Я смотрю на свои кисти, на свои руки, испачканные краской, и понимаю, что сейчас бы больше всего на свете этого хотела.

18

— Увидимся, — подмигивает Илья, а я едва выдерживаю, чтобы глаза не опустить.

Чувствую себя зардевшейся малолеткой. Будто мне не тридцать пять, а семнадцать.

Я вижу, как он открывает дверь и исчезает в коридоре. В гримёрной становится как будто… ощутимо пусто. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю в надежде, что дрожь утихнет, но она не спешит этого делать.

Собираю и мою кисти и палитру, аккуратно убираю их в сумку. Уже давно домой пора. Но… я понимаю, что не могу уйти, еще раз не увидев его.

Я даже не знаю зачем, но мне это нужно. Может, чтобы удостовериться, что всё это просто работа была, ничего больше. Что это на самом деле не имеет никакого значения.

Я выхожу из гримёрной и направляюсь в зал. Я одета совсем неподходяще для этого места, поэтому ловлю на себе недоумённые взгляды нескольких девушек у входа в зал. И сравнение себя с ними внезапно больно колет.

Вот такими он окружён — яркими, молоденькими, фигуристыми фитоняшками с пухлыми губами и длинными ногами. А я.… метр с кепкой и зал дважды в неделю с натяжкой.

О чем я вообще думаю?

ЗАЧЕМ я вообще об этом думаю?

Развернуться бы и быстрее ехать домой. Но… я всё равно прохожу в зал. Толпа внутри плотная, воздух вибрирует от мощных басов. Музыка захватывает сразу, пробирает до самого нутра. Световые эффекты мелькают, разрывая тьму вспышками красного, синего, зелёного.

Илья стоит в центре рубки. Он кажется частью этой музыки, её создателем и дирижером. Его руки быстро двигаются, смешивая треки, тело ритмично покачивается. Нижняя половина лица закрыта