Милфа - Маша Малиновская

А еще он смотрит. Прямо туда, где соединяются наши тела. Смотрит, как его член погружается в меня до упора и выскальзывает почти полностью.

Его зрачки расширены, дыхание хриплое, рот приоткрыт.

Он трахает меня так вкусно, так с кайфом, что одно лишь это выкручивает тумблер моего возбуждения на полную.

И я в шоке. От себя в шоке.

Будто это совсем не я.

Потому что та Лиля, жизнь которой я живу, никогда не позволяет себе быть настолько откровенно погружённой в такое распутство.

В собственное удовольствие.

В собственные ощущения.

Илья укладывает меня спиной полностью на стол, а мои вытянутые ноги перекидывает себе на правое плечо, продолжая накачивать меня собой. Гладит мои ноги, живот. На его движения откликается всё мое тело, изгибаясь дугой.

Все мои ощущения сконцентрированы между ног, отдаваясь по телу электрическими волнами. Губы немеют, горло сохнет от рвущегося дыхания.

— Пожалуйста…. пожалуйста… — слышу собственный умоляющий голос. Только о чем прошу?

А потом он вдруг резко останавливается и выскальзывает из меня. Внутри всё обрывается от разочарования, замирает от неудовлетворённости. Я чувствую себя выброшенной в вакуум без возможности сделать вдох.

Но длится это совсем недолго. Илья легко, будто я совсем ничего не вешу, подхватывает меня и переворачивает. Укладывает грудью на стол, жёстко прижимая спину между лопаток широкой ладонью.

Он своей ступнёй расталкивает мои ноги, вынуждая поставить их шире. Меня снова обдает будоражащим чувством беспомощности.

Я в его власти. Он может сделать со мной всё, что пожелает. И я не пойму, это больше пугает меня или… возбуждает.

Сначала я чувствую в себе его пальцы. Они проскальзывают мягко в обилии влаги. Гладят жадно, раздвигая стенки, размазывают влагу по промежности и клитору. И даже по анусу, что заставляет сердце испуганно пропустить удар.

Тело теряет контроль окончательно, но, наверное, этого Илья и добивается. С ума меня сводит. Касается там и так, как я сама себя даже боялась подумать потрогать.

Когда он снова растягивает меня членом, я уже полностью распластана, размазана, вне ощущения реальности.

Вот что значит отдаться мужчине. В полном смысле этого слова.

Телом и духом. Всеми ощущениями и эмоциями.

Он трахает меня как грязную шлюху на своем кухонном столе, а я не только позволяю ему это, но и молю о каждом толчке, умоляя делать это ещё глубже и чаще, хотя уже некуда.

Это мое падение? Моя пропасть?

Мой позор?

Но мне сейчас.… всё равно.

Я стону с каждым толчком, пока Илья вбивается в меня всё жёстче и быстрее. Это уже не мягкие плавные толчки с оттяжкой.

Я никогда не стонала во время секса. Мне всегда это казалось вульгарным и неправильным. Но сейчас я не представляю, как ещё выражать свои эмоции. Это невозможно сдерживать. Иначе они попросту разорвут меня.

Голова кругом. Тело в огне. Мысли давно расплавились в жаре костра, на котором я сожгла свою порядочность.

Кто бы мог подумать, что падение в пропасть может быть таким сладким?

Оргазм, мощный и сокрушительный, выносит меня в другую реальность. Выталкивает так жёстко, что я теряю связь с восприятием мира.

Я. Никогда. Такого. Не. Испытывала.

Никогда.

Ощущение, что мое тело распалось на молекулы, а теперь пытается собраться заново, но связи утеряны.

Я даже не сразу осознаю, что дышу. Что мое тело изменило положение в пространстве, потому что его несут на руках, прижав к сильной, крепкой, взмокшей груди.

Каким-то участком мозга отдалённо фиксирую, как прогибается матрас под коленом Ильи, когда он наклоняется, чтобы бережно опустить меня на постель.

Слышу звук вскрываемой бутылки с газировкой. Жадные глотки. Щелчок ручки окна и легкий сквозняк, коснувшийся моей кожи.

Всё это — за кадром реальности. Вспышками. Словно я сплю и сквозь сон выхватываю секунды из сериала, что продолжает идти по телевизору.

— Пить хочешь? — голос Ильи становится маяком, за который я цепляюсь, чтобы снова вползти в реальность.

Приоткрываю глаза, отмечая, что пульс начинает понемногу выравниваться. Пытаюсь сесть и взять стакан, но тело почти не слушается.

— Спасибо, — голос непривычно хрипит, когда всё же обхватываю пальцами холодное стекло и подношу стакан к губам.

Боже, это самая вкусная вода, которую я только пробовала в своей жизни!

Замечаю, как Илья ухмыляется, когда я жадно допиваю всё до последней капли.

— Что? — выдавливаю улыбку и даже решаюсь поднять глаза на него, чем сама себя удивляю.

Надо же, я, кажется, даже не сгораю от стыда, что совершила аморальный поступок, изменив мужу с его племянником. Или это еще меня не догнало последствиями?

— У тебя великолепная грудь, — его взгляд опускается ниже моего подбородка и в глазах парня снова проскальзывает вспышка. М-м-м… так быстро?

— Великолепная? — не могу сдержать улыбку. — Не думала, что молодёжь сейчас использует такую лексику.

— Ну, я хотел сказать охуенная, — падает рядом со мной на постель и легко, едва-едва, прикасается пальцем к моему соску. — Но ты слишком прекрасна для такой грубости, Лиля.

Внутри становится щекотно. Комплимент растекается внутри теплом, и мне хочется улыбаться.

— Знаешь, это не звучит грубо почему-то, — откидываюсь на спину и смотрю в потолок, пока мужские пальцы мягко скользят по моему телу — от груди и вниз ко всё ещё такому чувствительному месту внизу живота.

— То есть тебе нравится? — Илья переворачивается и нависает сверху. — Чтобы грубо и пожестче?

Нравится ли мне? Хм….

— А это было не жёстко?

— Нет, — усмехается, и я вижу, как его взгляд темнеет. — Но я могу показать тебе, что значит жестко, если хочешь.

— Я не знаю, чего хочу, — говорю откровенно. — И что мне нравится. Но то, как было сегодня, мне однозначно понравилось.

Илья не отвечает, но я вижу, как в его глазах вспыхивает азарт. А потом он склоняется и целует меня.

23

Просыпаюсь я ощущения жуткой жажды. Горло пересохло до боли, и глоток воды сейчас кажется заветным граалем.

Первое, что я осознаю — это собственное тело. Каждая мышца будто отзывается тянущей болью, напоминающей о событиях прошедшей ночи. Я осторожно потягиваюсь, и сладкая, тёплая волна воспоминаний накрывает меня с головой, рассыпаясь приятными мурашками по телу.

Эта боль странно приятна. Она будто живая — рассказывает мне о том, как он держал меня, как его руки блуждали по моей коже, как его дыхание касалось моего лица, как мы терялись в нашем безумии. Вспышки ночи оживают в моем сознании, заставляя щеки заливаться жаром.

Но вместе с этим приходит стыд.

Настоящий, острый, как иголки. Моя совесть кричит