Код любви на кофейной гуще - Анна Светлова

Кирилл медленно, словно борясь с собой, разжал руки.

— Вам нужно быть осторожнее, — сказал он, и эта хрипотца... боже.

Я кивнула и отвернулась, пытаясь скрыть пылающие щёки и унять дрожь в коленях. Мы продолжили работу в молчании, но воздух между нами почти искрил.

Стойку развернули, освобождая пространство у окна. Кирилл принёс из подсобки два старых кресла.

— Надо же, они ещё живы, — вырвалось у меня.

— Их нужно почистить, — его пальцы скользнули по пыльному подлокотнику, оставляя следы на дереве. Я невольно представила эти пальцы на своей коже. — Но форма шикарная, винтажная.

— Маргарита Викторовна притащила их с барахолки, — я отвернулась, надеясь, что он не заметит дрожи в руках. — А потом решила, что они слишком... старомодные.

— Она ошибалась, — Кирилл шагнул ко мне так близко, что я почувствовала тепло его тела. — Смотрите.

Я повернулась — и замерла. Кофейня преобразилась. Свет из окна падал на кресла, создавая тёплый островок в углу.

— Потрясающе, — выдохнула я. — Как будто совсем другое место.

— Иногда достаточно просто сдвинуть одну вещь, — его голос стал тише, — чтобы всё изменилось.

— Как вы это делаете? — я опустилась в кресло, ощущая, как оно идеально принимает моё тело. — Видите то, что другие пропускают?

Кирилл сел напротив. В полумраке его глаза казались почти чёрными, а тени подчёркивали скулы.

— Это как... — он задумался, барабаня пальцами по подлокотнику. — Как слышать музыку там, где другие слышат шум. Я вижу пространство как единое целое, где каждый предмет связан с другими.

— И давно вы этим занимаетесь? — спросила я, подтягивая ноги под себя. Туфли я уже скинула — к чёрту условности.

— С детства, наверное, — он усмехнулся, и ямочка на его щеке заставила моё сердце сделать кульбит. — Вечно переставлял мебель в своей комнате, чем доводил маму до белого каления. В университете изучал архитектуру, потом специализировался на интерьерах.

Я рассмеялась, представив маленького Кирилла, толкающего шкаф через всю комнату.

— В университете изучал архитектуру, — продолжил он, откинувшись в кресле. — Потом понял, что интерьеры — моя страсть.

— Создавать миры внутри миров, — кивнула я.

— Именно, — его взгляд стал внимательнее. — А вы? Всегда мечтали варить кофе?

— Боже, нет, — фыркнула я. — Я хотела стать врачом. Даже поступила в медицинский.

— Что случилось? — в его голосе не было праздного любопытства, только искренний интерес.

— Жизнь, — пожала плечами. — На третьем курсе заболел отец. Пришлось взять академический отпуск, чтобы ухаживать за ним. А потом... — голос дрогнул, — потом стало не до учёбы. Деньги нужны были срочно, на лечение. Но папа, к сожалению, не справился. Сначала думала — временно, а потом... затянуло.

— Почему именно медицина?

— Мне нравится... помогать, — я подбирала слова. — Видеть, как люди становятся лучше. Наверное, поэтому и кофе люблю делать — наблюдать, как первый глоток меняет человека. Как расправляются плечи, теплеют глаза.

Я не заметила, как по щеке скатилась предательская слеза. Кирилл молча протянул платок — простой, льняной, с вышитыми инициалами в уголке.

— Простите, — я смутилась, торопливо промокая глаза. — Не собиралась вываливать на вас свою биографию.

— Не извиняйтесь, — его голос звучал мягко, но уверенно. — Это часть вас. И... мне правда жаль, что так вышло с вашим отцом.

Я кивнула, благодарная за то, что он не стал говорить банальностей. Просто принял.

— А в медицину возвращаться не думали? — спросил он, когда тишина между нами стала почти осязаемой.

— Нет, — я покачала головой, наматывая на палец прядь волос. — Если честно, это была скорее мечта родителей. А вот кондитерское дело...

Я замолчала, но что-то в его взгляде заставило продолжить:

— Это моё. Настоящее. Но с каждым годом решиться всё сложнее. Рынок не стоит на месте, появляются новые техники, тренды. Боюсь, что придётся начинать всё с самого начала.

— Но мечта осталась? — он смотрел так внимательно, словно мой ответ действительно имел значение.

Я встретила его взгляд — ни капли осуждения или, ещё хуже, жалости. Только искренний интерес.

— Осталась, — призналась, чувствуя, как от этого простого слова становится легче дышать. — Просто не знаю, хватит ли смелости всё изменить.

Кирилл наклонился вперёд, и в его глазах я увидела что-то, от чего внутри всё перевернулось — решимость, смешанную с чем-то более опасным, более личным.

— А что, если я помогу вам найти эту смелость? — произнёс он тихо, и его слова повисли между нами, как обещание, от которого невозможно отказаться.

Глава 15. Кофейный соблазн

Его губы дрогнули в улыбке, а в уголках глаз собрались морщинки, делая его лицо удивительно открытым.

— Знаете, что я заметил за годы работы? — он подался вперёд, и запах его одеколона — что-то древесное с нотками цитруса — окутал меня. — Люди до смерти боятся перемен, даже если старое их убивает. Цепляются за привычное, как за спасательный круг. Но стоит сделать первый шаг, — он обвёл рукой преображённую кофейню, и я невольно проследила за его движением, — и мир не рушится. Наоборот, открываются двери, о существовании которых вы даже не подозревали.

Его слова отозвались где-то под рёбрами острой, почти болезненной правдой. Сколько раз я откладывала решение, придумывая всё новые оправдания?

— Может, вы правы, — сказала тихо, ощущая, как внутри что-то сдвигается, как те самые кресла, которые мы передвинули. — Может, пора перестать бояться.

Наши взгляды встретились, и время словно застыло. В полумраке кофейни, среди сдвинутой мебели и новых очертаний знакомого пространства, менялось что-то важное — не только вокруг, но и внутри меня.

Кирилл вдруг поднялся одним плавным движением и протянул руку:

— Идёмте, покажу кое-что.

Я вложила свою ладонь в его — тёплую, с мозолями на подушечках пальцев — и меня прошило электричеством от этого простого прикосновения. Он подвёл меня к окну, встал так близко, что я чувствовала тепло его тела.

— Видите вон то помещение напротив? — его дыхание обожгло кожу, и я едва не вздрогнула. Губы Кирилла находились так близко от моего уха, что каждое слово отзывалось низкой вибрацией где-то глубоко в животе.

Я кивнула, не доверяя своему голосу. Его