Пшеничная вдова - Данила Скит

узнали о выходе раньше нее. Начались приливы, море заполнило гроты, карабкаясь вверх, к столице, значит, совсем скоро праздник пшеничной весны. Кое-где с потолка размеренно капала дождевая вода – прошли первые весенние дожди. Вчера ночью она слышала как вода билась о промерзшую землю. Море кидалось в каменные провалы бурной пеной, издавая призрачный клич морских сирен, по крикам этим девушка отсчитывала луны. Похлебка утром – шепот стихал, похлебка вечером – шепот снова говорил с ней. Она насчитала девятнадцать. Эти звуки прогнали безумие, но все равно не вызвали слез.

С волнами пришел холод, только Исбэль совсем не страшилась его – на ней было бессчётное число юбок. Еще тогда, ожидая осады, мороз сковал ее кожу ледяными иглами, не помогал ни горячий чай, ни обнаженное пламя камина. Она надевала подъюбник, потом еще один, пока движения не стали даваться с трудом, а ноги поднимали свинец при каждом шаге. Но и тогда она ощущала холод… Исбэль вынула из-под себя несколько юбок и куталась в них, словно в одеяла. Среди них было и несколько шерстяных. Нет, холод совсем не пугал… пугали крысы. Как и всякая женщина, Исбэль боялась мышей, а крысы были ее монстрами из темноты… они пришли вместе с приливами, разгоняя тишину. Норовили залезть ей под юбки и выгрызть шерсть. Исбэль нащупывала камни и кидалась ими, кричала на крыс, обещая казнить, каждую, кто укусит и первое время они боялись этих угроз… Но потом стало опасно даже спать и она делала это сидя.

«Когда мертвец сядет на трон, пламя раскалит сталь докрасна, время обратится вспять и мертвые восстанут, пойдут за своим королем и обратятся в живых», – Исбэль вздрогнула, очнувшись от затягивающей дремы.

По коридору заплясали тени, свет факела тускло осветил молчаливые мокрые камни. Кривые решетчатые тени легли на грязную ткань платья. По углам засуетились крысы, послышался скрежет проворачеваемого в замке ключа.

Свет факела ослепил, кольнув глаза, и Исбэль подняла руку, чтобы защититься. Отползла в сторону и затихла, как и всегда. Смотреть не имело смысла, как и принюхиваться к еде. Желудок знал, что еда рядом, но не заболел сильнее от предвкушения встречи с водой и похлебкой – теперь он ныл всегда.

– Ваше Величество? – послышалось из темноты и Исбэль не поверила своим ушам. Голос незнакомца, она была уверена, что не знает этого человека, снова позвал, произнеся высокий титул.

– Кто вы? – с удивлением услышала свой голос Исбэль.

– Новый ключник, – ответил голос, вставляя факел в держатель на стене, – Пентри.

– А где же старый? – обескураженно спросила Исбэль, хотя, наверное, должна была спросить, почему он обратился к ней Ваше Величество, к тому же, имя его совсем ничего не говорило.

– Зарезали, – спокойно ответил Пентри, умолчав, что сделал он это собственными руками. Когда на улицах стало тесно от народа и вражеские гарнизоны уже не справлялись, стражу сняли для подавления мятежей. На выходе осталось только два вороненых рыцаря, взбудораженно озираясь по сторонам. Пентри наблюдал за ключником – высоким глаэкорским верзилой и тот ему не нравился. До того, как Пентри научился чистить картошку в королевской темнице, он успел поработать наемником на межевых. Платили ему больше чем рыцарям, потому как Пентри себя честью и доблестью не утруждал. Но болезнь кишок заставила его обнаружить в себе тягу к людской доброте и кустам. Осел он в итоге в столовой, поближе к картошке, от которой у него воцарялся мир в животе.

Резал он, вспоминая былое, вокруг кружил хаос и бегали люди, лаяли собаки и горели дома. Вернувшись к куче овощей, Пентри сполоснул нож в бадье с рыбой, в которой было не меньше рыбьей крови. Пришли к нему вечером, пока он спокойно заканчивал свои дела. Копьем его не проткнули – это и не удивительно, помощник повара дружил с ножом и скрытностью. Только удивился он, когда к ногам его полетели ключи от темниц, и велено было выйти на смену к утру. Собираясь, Пентри уже посчитал, сколько яиц может пихнуть за пазуху.

– Ты назвал меня королевой, – Исбэль подползла к кружке воды, жажда не признавала страха, – Почему? – не пришел ли он ее бить, а это лишь повод, провокация?

– Потому что вы королева, – словно ребенку объяснил Пентри, – Ваше Величество, вы помните меня?

Шея его вытянулась, Пентри пытался подставиться под свет факела, но пламя все равно оставалось позади и чернило его лицо. Будь он даже при свете дня, Исбэль бы не узнала его: лысый, с отвисшими морщинистыми щеками, не худ и не толст, руки длинны и в мозолях. Такие мужчины – обыкновение, нет в них ничего особенного и похожи они друг на друга, как яйца в лотке.

– Прости, я не помню тебя… – опасливо отозвалась Исбэль и жадно выпила кружку воды, расстроившись, что она опустела так быстро, – Ты пришел меня побить?

С глотками воды голодная боль начала униматься. Получать удары стало уже не так страшно.

– Нет, – голос Пентри внезапно заскрежетал, ключник придвинулся вперед и сел на корточки перед ней, – А вы совсем не изменились… Большая Отжимка, три весны назад, – Пентри ловил отблески на щеках Исбэль, – В ту весну я приехал к брату и мучился животом. Мы голодали.

– Неурожайный год, – вспомнила Ибэль, хотя сомневалась, что могла теперь положиться на память. Казалась, вся жизнь ее осталась во снах. И говорит она опять с собой, а не кем-то другим.

– Мы ждали. Все говорили, что мы никому не сдались. Плевала на нас пшеничная вдова, плевал король и плевали боги. Но мы ждали, и вы пришли.

– Погоди… – вдруг оживилась Исбэль, – Дом без матери. Там было много ребятни и два хворых. Один взрослый, а другой ребенок. Это был ты?

– Да, это был я. Ваш лекарь дал мне какую-то траву и я встал.

– Отвар зимолюбки. Да… она хорошо врачует живот… А как же тот ребенок? Он поправился? Кажется, мальчик.

– Нет, этот помер, – Пентри вдруг запустил пятерню за пазуху, полы его рубахи разошлись, – Но остальные живы. Держите, Ваше Величество. Протяните руки, не бойтесь, я не побью вас. Вот так… Если пустят, принесу еще.

В холодные руки упало что-то гладкое и очень теплое. Исбэль сжала в ладонях вареные яйца, обескураженно глядя на них. Пламя играло на скорлупе, обнажая все их недостатки и делая их похожими на драконьи.

– Боги… – выдохнула она, – Тебя же могут наказать за это.

– У этой земли только один законный правитель – вы, – Пентри сплюнул в сторону, – Эта псина втиснулась в трон, но