Мой сосед — вампир - Дженна Левин

ненормально холодной. Он стоял совершенно неподвижно, словно статуя, в белых льняных шортах, сидевших тревожно низко на бёдрах. Я вскрикнула и отпрянула от него. Его правая рука была поднята в кулак — видимо, он как раз собирался постучать в дверь ванной, когда мы столкнулись.

Его глаза были широко раскрыты, лицо бледное, как лунный свет.

Мы одновременно принялись извиняться.

— Мисс Гринберг! О, прошу прощения, я…

— Чёрт! Простите! Я не…

Оглядываясь назад, я понимала: жить с соседом — это не то же самое, что быть одной, и в одном только полотенце по квартире уже не походишь. Но он же сам говорил, что почти всё время проводит вне дома. Откуда мне было знать, что именно в тот момент, когда я выйду из ванной, он будет стоять за дверью… и без рубашки? Я стояла в считаных сантиметрах от него, завернутая в полотенце, с мокрыми волосами, с которых вода стекала на голые плечи. Его грудь была как раз на уровне моих глаз, и…

Я пыталась не пялиться. Честно пыталась. Смотреть на едва одетого соседа, будучи самой едва прикрытой, было и неуважительно, и совершенно неуместно. Но я не могла с собой справиться. Под идеально сидящей одеждой он прятал тело, которому позавидовал бы любой фитнес-модель: широкая грудь, узкая талия, идеальный пресс, словно со страницы учебника по анатомии. С этими шортами он выглядел скорее как модель нижнего белья, чем как доктор, СЕО или кем бы он там ни был. Фредерик был не просто симпатичным.

Он был как с античной статуи. Греческий бог.

Секунды тянулись. Я пожирала его взглядом, а он, с расширенными глазами, уставился куда-то мимо моего плеча. Я отчаянно старалась не думать о том, насколько мы близко, как мало на нас одежды и почему моё сердце колотится так, будто я пробежала марафон. И тут меня накрыла почти непреодолимая тяга — провести пальцами по его груди, проверить, действительно ли его пресс такой же твёрдый, как выглядит.

Что бы он сделал, если бы я это сделала?

Выгнал бы меня к чёрту и нашёл себе соседку, которая умеет вести себя прилично в неловких ситуациях и, возможно, платит хотя бы ближе к рыночной цене? Или сорвал бы с меня полотенце, отбросил его в сторону, обхватил меня своими огромными руками и…

Я сжала руки в кулаки и прижала их к бокам, пока не сделала чего-то безумного. Жар стыда и смущения расползался по телу, раскраснев щёки и заставляя ладони вспотеть. Фредерик не краснел, хотя выглядел не менее неловко, чем я. Надо отдать ему должное — он уставился в стену за моей спиной и, кажется, боялся сдвинуть взгляд даже на сантиметр, словно это было смертельно опасно.

Очевидно, он был не таким извращенцем, как я.

Он был джентльменом.

И это… почему-то разочаровало.

Я прокашлялась, пытаясь вернуть себе здравомыслие.

— Я не думала, что вы будете… Ну, вы же говорили, что обычно по ночам вас нет, и…

— Прошу прощения, мисс Гринберг, — его голос был напряжённым. Он всё ещё не смотрел на меня. — Душ работал так долго, что я решил: вы ушли, забыв выключить воду. Поэтому я пришёл…

Он замер, будто только что понял, как это прозвучало.

— В ванную, — добавил он поспешно. — Чтобы выключить воду.

Он слегка склонил голову в неловком подобии поклона. Моё лицо, наверное, уже светилось, как маяк.

— Простите меня, мисс Гринберг. Этого больше не повторится.

Он аккуратно обошёл меня, явно стараясь не задеть даже краешком тела. Позади меня щёлкнула дверь ванной — и сразу раздался грохот, словно всё содержимое аптечки разом полетело на кафель.

— Вы в порядке? — крикнула я, встревоженная. Неужели он так смутился, что упал?

— Да! Всё прекрасно! — отозвался Фредерик с каким-то сдавленным голосом. Потом я услышала тихую, но весьма выразительную цепочку ругательств.

Я была так смущена, что почти не помнила, как дошла до спальни. Но как только оказалась внутри, с грохотом захлопнула дверь и рухнула лицом вниз на кровать, моментально забыв про сон. Сердце колотилось так яростно, что казалось — вот-вот проломит рёбра. Я пыталась убедить себя, что всё дело лишь в чудовищной неловкости произошедшего. Но в глубине души знала — это только часть причины. Я не хотела думать о том, как потрясающе Фредерик выглядел без рубашки. Эта дорожка мысли точно не приведёт ни к чему хорошему. При всех остальных проблемах в моей жизни последнее, чем стоило бы заниматься, — это предаваться похотливым фантазиям о мужчине, который не просто красив, а недосягаем для меня, да ещё и является моим соседом по квартире. С усилием заставив себя отвлечься, я переключилась на завтрашние планы — нужно было забрать свои холсты из кладовки Сэма. А ещё — что-то сделать с волосами, которые всё ещё были в ужасном состоянии.

Я взяла со стола портновские ножницы. Они оказались ещё тупее, чем я помнила. Но если я окончательно испорчу причёску, то хотя бы перестану думать о недавней сцене с соседом. Я начала стричь… ну и в итоге стало чуть-чуть лучше. Если прищуриться. По крайней мере, теперь кончики были ровными.

Выключив свет, я забралась в кровать, содрогаясь от того, с какой пугающей надёжностью мне удавалось портить свою жизнь — даже когда всё остальное шло не по плану.

Глава 5

Запись в дневнике мистера Фредерика Дж. Фицвильяма, 20 октября

Дорогой дневник,

О, боги.

Разве человек может умереть от стыда?

Сижу за своим столом в два часа ночи и отчаянно пытаюсь напомнить себе, что мисс Гринберг — леди. Леди, чья красота куда превосходит ту, что я заметил при нашей первой встрече. Леди с изящными формами, россыпью очаровательных веснушек на переносице и губами, которые теперь будут преследовать меня в снах… но всё же — леди.

Похоже, об этом стоит напомнить и одной предательской части моего тела — той, что не отзывалась на женщину уже больше ста лет.

Мои мысли идут по опасной тропе, и я не знаю, как с неё свернуть. До того как я увидел мисс Гринберг почти раздетой сегодня вечером, я не желал от неё ничего, кроме как узнать о современном мире, наблюдая с почтительного расстояния. Ещё вчера мне и в голову не приходило, что я могу хотеть от неё чего-то большего.

А теперь…

Клянусь Богом, я — худший, грязнейший негодяй.

Я не знаю, живы ли родители