Мой сосед — вампир - Дженна Левин

мисс Гринберг. Нужно выяснить — и, если да, извиниться перед ними за то, что поставил их дочь в столь неловкое положение. Разумеется, я обязан извиниться и перед самой мисс Гринберг. Желательно с подарком, который должным образом выразит моё раскаяние. Поговорю с Реджинальдом — он, в конце концов, давно привык приносить дамам извинения.

А пока… спущусь к озеру и пробегусь. Слишком давно я не выходил на ночную пробежку. Надеюсь, прохладный воздух приведёт мои мысли в порядок. А если нет — может, поможет одна из книг, что дал мне Реджинальд.

Совсем не по теме: сегодня я узнал, что в мире существует поистине ошеломляющее разнообразие кухонной утвари. Похоже, именно двадцать первый век в итоге меня доконает — если, конечно, мисс Гринберг не сделает это раньше.

FJF

На следующее утро я проснулась позже обычного, делая всё возможное, чтобы оттянуть момент выхода из комнаты и избежать встречи с Фредериком так скоро после вчерашнего.

К счастью, когда я наконец высунула голову в коридор, закинув на плечо свою огромную сумку с художественными принадлежностями, его нигде не было видно. Конечно, в одиннадцать утра он и не должен был покидать свою спальню, но я всё равно выдохнула с облегчением. Неизбежное можно было отложить ещё немного.

Дверь в его комнату была закрыта — впрочем, она всегда была закрыта, даже прошлой ночью, когда мы столкнулись, — так что я не могла понять, спит он там или нет. Я шла как можно тише, на всякий случай, направляясь к входной двери. Двигаться бесшумно было и неудобно, и нервно: моя походка и в лучшие времена не отличалась особой грацией, особенно с сумкой, весившей как маленький астероид. Но дверь так и осталась закрытой.

Если он был внутри и услышал меня — значит, он избегал меня так же старательно, как и я его.

И это было нормально. Более того — даже лучше, чем альтернатива.

Наверное, я никогда в жизни не радовалась так сильно, как через час, когда оказалась в своей студии. Точнее, называть её своей было не совсем правильно. Помещение носило название Living Life in Color и принадлежало Джоанне Ферреро — эксцентричной пожилой женщине, которая десятилетия назад была довольно известной фигурой на чикагской арт-сцене.

Студия располагалась на первом этаже небольшого здания в районе Пилсен и делилась между двумя десятками местных художников, металлургов и керамистов — людей, относившихся к своему делу с разной степенью серьёзности. Некоторые, как я, надеялись однажды превратить искусство в карьеру и проводили здесь столько времени, сколько позволял график. Другие — вроде Скотта, которого я увидела за большим общим столом посреди студии, — имели обычную дневную работу и просто арендовали место, чтобы выпускать пар и давать выход творчеству.

— Привет, Скотт, — сказала я, искренне обрадовавшись его присутствию. Было утро среды, и студия почти пустовала, так что за большим столом оставалось полно свободного места. А это мне подходило: я любила раскладывать все свои материалы с размахом.

Я придвинула стул и начала рыться в сумке в поисках карандашей.

— Привет, — отозвался он, оторвавшись от своей работы — угольного наброска букета роз, любимых цветов Сэма — и повернулся ко мне. — Рад, что ты пришла. Мы с Сэмом как раз хотели тебе написать — тут подвернулась одна возможность.

— Правда? — Я подошла к полке с пометкой C. Greenberg, где хранились мои незаконченные холсты. Из-за уведомления о выселении и переезда меня не было в студии уже почти две недели. К счастью, моё текущее полотно — акварельное поле подсолнухов в ярко-жёлтых и зелёных тонах, поверх которого я собиралась наложить как можно больше обёрток из фастфуда — пережило моё отсутствие без последствий.

— Да, — сказал Скотт. — Помнишь нашего друга, у которого семья владеет художественной галереей в Ривер-Норс?

Я прикусила губу, пытаясь вспомнить, о ком речь. У него и Сэма было много друзей, но большинство — либо коллеги Скотта с факультета английской литературы, либо юристы, как Сэм. Человека с галереей я бы точно запомнила, правда?

Я снова села за стол, и тут меня осенило.

— Ты про Дэвида? Координатора вашей свадьбы?

Я почти забыла, что после мальчишника Скотт и Сэм неожиданно сдружились с парнем, которого наняли для планирования их свадьбы. Помнится, Дэвид как-то говорил, что его семья очень богата и среди прочего владеет абсолютно убыточной художественной галереей недалеко от Лупа. Кажется, этот разговор произошёл тогда, когда все мы — включая меня — уже были основательно навеселе от праздничного шампанского. Наверное, поэтому я напрочь об этом забыла до сегодняшнего момента.

— Да, это Дэвид, — подтвердил Скотт.

— Ладно, теперь я припоминаю. А что с ним? — Неужели я ошибалась, и та галерея была не просто способом списания налогов для его семьи? Или она вдруг стала настолько успешной за полгода, что теперь может нанимать сотрудников? Верилось в это с трудом.

Но зачем ещё Скотт вообще заговорил об этом?

— За ужином вчера Дэвид сказал, что галерея его семьи собирается провести жюри́рованную выставку совместно с другой, более крупной галереей в Ривер-Норс, — он сделал паузу, едва сдерживая улыбку. — С той, что на самом деле успешна, скажем так.

Мои глаза распахнулись. Меня не принимали на жюри́рованные выставки уже несколько лет. В Чикаго таких мероприятий было немного, а дохода от моего искусства явно не хватало, чтобы подаваться ещё и в другие города. Если бы я смогла попасть на эту выставку — и, возможно, даже выиграть приз — это могло бы стать тем самым толчком, которого так не хватало моей пока что почти карьере.

— А ты знаешь, какие именно форматы им интересны? — спросила я. Последний раз, когда мы с Дэвидом разговаривали, обсуждали, уместно ли ставить Eye of the Tiger на первый танец Сэма и Скотта. О его вкусах в искусстве мы точно не говорили.

Скотт отодвинул набросок в сторону, вытащил из сумки планшет и сказал:

— Давай посмотрим.

Я наблюдала, как он вводит в поиск River North art exhibition, одновременно напоминая себе, что не стоит радоваться раньше времени или думать, будто удача вдруг повернулась ко мне лицом, пока я хотя бы не пойму, о чём эта выставка. Но, как бы я ни старалась сохранять спокойствие, ладони успели вспотеть к тому моменту, как он нашёл нужное и повернул экран ко мне.

— О, — сказала я, приятно удивлённая, увидев тему, вынесенную в заголовок объявления. — Они просят работы, вдохновлённые современной культурой.

— Отлично, — сказал Скотт. — Уж что-что, а твои работы — самое настоящее воплощение