Вторая жена. Ты выбрал не нас - Оксана Барских

В панике оглядываюсь в поисках Амины и с облегчением замечаю ее сидящей возле моей матери. Она вяло ковыряется в тарелке, ничего не ест, но это и не удивительно. Ребенок испытал стресс и потерял аппетит, как и я, впрочем.

– Дилара, – мрачно произносит Саид при виде меня, и я вижу, что он тщательно сдерживает гнев, не позволяя себе проявить неуважение при хозяйке чужого дома.

– Долго ты, дочка, мы с Саидом как раз успели обсудить предстоящие праздники, – недовольно говорит мама, но я не обращаю на нее внимание. Смиряюсь с тем, что поддержки мне от нее не получить.

– Что именно? – настороженно спрашиваю я, чувствуя подвох, когда до меня доходит смысл ее слов.

– Собирайся, Дилара. Я отвезу вас с дочкой в деревню к родственникам на недельку. Родители отца давно хотят повидаться с правнучкой, Аминой, надо уважить их.

Внутри меня всё холодеет.

Пока мама кивает и рассуждает о том, что молодежь нынче пошла неуважительная, не ценит ни традиций, ни обычаев, а Саид, напротив, хороший сын и дед.

Мне хочется язвительно добавить, что из него получился никчемный муж и отец, но я прикусываю язык. В этот момент как раз в дом вваливается толпа: отец с братьями вернулись с работы.

В доме воцаряется галдеж, когда мужчины приветствуют друг друга, а я в отчаянии прикусываю щеку до крови.

Саид будто специально подогнал время так, что я не смогу отказаться от этой поездки. Не знаю, что он сказал матери, что она так одобряще кивает ему и смотрит с осуждением на меня, но я не сомневаюсь, какую цель он преследует.

Мало того, что унизил меня своим вторым браком, так теперь хочет показать мне, что его власть надо мной настолько большая, что он с легкостью может сослать меня в деревню, с глаз долой, как это делали раньше мужчины, которые не хотели больше видеть своих жен.

Отсылает меня и дочь, чтобы спокойно провести свой медовый месяц. Мерзавец.

Глава 8

При отце и братьях приходится держать лицо. Мать периодически поглядывает на меня предостерегающе и взглядом показывает, чтобы я не дурила и не делала глупостей.

Отец замечает наши переглядывания и хмурится, с каким-то недовольством глядя на мать. Я впервые замечаю, чтобы он смотрел на нее таким образом. Обычно всегда ласковый и добрый, сегодня он со своей женой груб. Не оскорбляет, но игнорирует, словно за что-то наказывает.

В груди у меня всё переворачивается и холодеет, и я без конца провожу языком по губам, никак не могу остановиться. Всегда так делаю, когда нервничаю, так что прикусываю губу, чувствуя во рту солоноватый привкус.

Неужели отец по нашему с мамой поведению догадывается, что здесь происходило до их прихода домой? Мама пообещала, что ничего отцу не расскажет, а я варюсь в пламени собственных эмоций, чувствуя, с каждой проведенной здесь лишней минутой задыхаюсь.

– Мы пойдем, у меня еще дела в городе, – говорит вдруг Саид и встает из-за стола первым.

Отец же даже не замечает, что в этот раз Амина не бежит к нему радостно на ручки, как делала это раньше, а вся скукоживается на стульчике и играет сама с собой, перебирая пальчики.

Я вскакиваю следом и хватаю дочку, которая покорно слезает со стула и семенит за мной. Прощаться с матерью у меня настроения нет, я даже видеть свою семью не могу, физически больно осознавать, что они мои такие же мучители, как и Каримовы. В чем вообще смысл рода, если он тебя не защищает? Выдали замуж и практически забыли, воспринимая, как отрезанный ломоть. Выходит, что у женщины в наших краях есть множество обязанностей, но никаких прав. Разве это справедливо?

– Мамочка, – тихо шепчет Амина, поднимая на меня взгляд, когда мы выходим во двор.

Погода за это время испортилась. Ветер усилился, а в небе затянулись тучи, полностью повторяя мое внутреннее мрачное упадническое состояние.

– Да, солнышко?

– Мы домой? – спрашивает она и продолжает сжимать кулачок.

Всё то время, что мы провели у моих родителей, она его так и не разжала, словно не желая расставаться с жемчужиной, и я не пытаюсь ее отобрать. Не уверена, что это хорошо, что в ее руках – напоминание о несправедливости, но я не решаюсь насильно отобрать эту несчастную бусину.

Я не знаю, что ответить дочери, так как не знаю намерений Саида. Даст ли он нам собрать вещи, или отвезет в деревню, которая находится за двести километров от города, в чем есть.

Я сжимаю зубы и привстаю, прижимая дочь к себе и поглаживая ее по голове в успокаивающем жесте. Мне хочется оградить ее от неприятностей и несправедливости, но я отчетливо осознаю, что прямо сейчас я ничего не могу сделать.

Без поддержки. Без денег. Без друзей. Без связей.

Но это не значит, что я буду покорно подчиняться, как делала это раньше. Вот только позволить себе прямо сейчас взбрыкнуть и объявить во всеуслышание о разводе, я не могу. По нашим обычаям и шариату ребенок при разводе останется с отцом. То есть с Саидом и… Инжу, которая уже не прочь отобрать мою дочь и сделать ее своей прислугой и нянькой для своего еще нерожденного сыночка.

– Садитесь в машину, – слегка грубовато говорит Саид, появляясь за моей спиной, и я вздрагиваю. Знала, что он выйдет следом, прощаясь с моими братьями и отцом, а всё равно надеялась оттянуть момент отъезда как можно дольше.

– Я на своей, – говорю я, а сама не оборачиваюсь. Нет сил смотреть на мужа. Хочется закрыть глаза и сделать вид, что его здесь нет, но это будет глупо и по-детски, так что я стараюсь говорить ровно, чтобы никто не услышал, что я напряжена.

– Скажу водителю, он потом тачку к дому пригонит.

Я сжимаю свободную руку в кулак, впиваясь пальцами в ладонь, чувствую приближение Саида, когда он встает слишком плотно к моей спине, как вдруг из дома выходит Амир со своим ценным мнением.

– Балуешь ты мою сестру, брат. Я вот когда женюсь, своей машину водить не разрешу. Женщина должна о домашнем очаге думать, а не машиной управлять. Так, глядишь, не заметишь, как она уже и о бизнесе своем думать начнет, дом и детей забросит. Всё начинается с мелочей, брат.

– Я сам разберусь со