Мое новогоднее (не) счастье - Елена Львова

мне ни шанса, ни права на объяснение. Как будто она сама все решила за нас обоих. Стою как облитый помоями, чувствуя, как нарастающая пустота постепенно заполняется злостью. Сначала даже не знаю, как реагировать. Смотрю ей вслед и чувствую, как внутри начинает нарастать гнев. Гнев на себя, на нее, на этот дурацкий костюм Жука, на весь этот чертов праздник. Колька. Чертов Колька! Как он вообще в это вписывается? Да, Машка, умеешь ты бить больно.

Мне надоело стоять тут и чувствовать себя идиотом. Костюм давит на плечи, вызывая ощущение удушья, и ткань раздражает кожу — так и хочется избавиться от этого всего. Резким движением срываю костюм Жука, чувствуя, как освобождаюсь от этого нелепого маскарада, и с яростью швыряю его в сторону. Все это, все, что происходило — пустое. Я уважаемый человек, у меня есть бизнес, есть люди, которые меня слушают и прислушиваются к моим словам, а тут какая-то девчонка ставит меня на место, словно я школьник. Черт с ней. Я не пацан, чтобы бегать за кем-то и умолять. Уж тем более не за какой-то пигалицей, которая сама не знает, чего хочет.

Смотрю на костюм, валяющийся на полу, и понимаю, что это даже символично. Этот дурацкий Жук, это было не мной, это было глупым притворством. Суета, маски, все это надоело. Разворачиваюсь и ухожу с праздника, не обращая внимания на удивленные взгляды детей и взрослых. Пусть думают, что хотят. У меня нет ни сил, ни желания что-то объяснять или изображать радость. Я злой, злой на весь этот день и на то, что позволил себе увлечься ею. Суета праздника остается где-то позади, а я иду вперед, практически не чувствуя, как ноги сами ведут меня к машине. Все это нужно забыть. Как можно скорее.

В груди неприятно пульсирует, словно что-то застряло и не дает мне дышать нормально. В голове проносятся мысли одна за другой, как леденящие удары. Зачем я это сделал? Зачем потянулся к ней? Почему я был настолько глуп, что решил, будто это может сработать? Она сказала, что любит Кольку. Кольку! Мог бы я хотя бы представить, что эта девчонка... что она найдет кого-то вроде него? Все эти мысли кажутся мне бессмысленными, но я никак не могу их отпустить.

Я хлопаю дверью машины и тяжело выдыхаю, чувствуя, как гнев постепенно сменяется опустошением. В голове стучит одно и то же: "С меня хватит. Больше никаких Машек, никаких игр, никаких попыток понять, что между нами". Пора заканчивать с этими глупостями. Завтра я улетаю в Абу-Даби. Завтра все это будет позади. Этот город, этот снег, эта безумная, переполненная эмоциями история. Все, что мне нужно сейчас — вернуться к привычной, предсказуемой жизни, где нет места таким сложным, болезненным чувствам.

И все же я не могу выбросить ее из головы. Почему она сказала про Кольку? Это было правдой или просто попытка защититься, оттолкнуть меня? Я чувствую, как внутри поднимается горький осадок. Это раздражает. Я привык решать вопросы, привык, чтобы все было по моему плану. Но сейчас план рушится, и я ничего не могу с этим сделать. Это непереносимо. Я снова ударяю по рулю, выпуская гнев, который все еще сидит внутри. Стук отдается в руках болью, но это хотя бы что-то реальное, что-то, на чем можно сфокусироваться.

Как же глупо я себя повел. Все это театральное притворство — костюм, маска, попытка удивить ее, попытка быть частью ее мира — оказалось бессмысленным и унизительным. Я почувствовал что-то, что не должен был чувствовать. И теперь из-за этой глупости, из-за моего решения следовать эмоциям, я сижу в этой машине, злюсь на себя и не могу понять, куда двигаться дальше.

В этот момент мой телефон начинает вибрировать в кармане, и я с раздражением достаю его, почти не глядя на экран. Думаю, может быть, это один из партнеров или кто-то по работе, но, когда вижу, кто звонит, все внутри меня обрывается.

— Мама? — отвечаю я, стараясь не показать голосом напряжение.

— Вадим, сынок... — слышу я ее взволнованный голос, и сразу понимаю, что что-то случилось. — Папа... У него сердечный приступ… он в больнице.

Глава 14 Мария

Ну что ж, молодец, Машка, ты справилась. Ты поставила этого самоуверенного медведя на место. Все по плану. Я сказала все, что должна была сказать, и еще больше. Но почему сейчас мне так больно? Почему внутри все скручивается, будто я сделала что-то неправильно? Может быть, потому что я чувствую, что сломала что-то большее, чем просто наше общение? Может, я действительно где-то потеряла себя, приняв правильное, но слишком жестокое решение. Это чувство, что я отвергла возможность быть счастливой, даже если эта возможность была всего лишь иллюзией, кажется невыносимым. Это был правильный поступок, я знаю это. Правильный. Но в горле стоит ком, и мне с трудом удается сдерживать рыдания. Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, но стараюсь не показывать их. Нет, не сейчас, не перед всеми. Я должна быть сильной, хотя сейчас все силы кажутся иссякшими, и этот момент, кажется, длится вечность.

Дети бегут впереди, смеются, толкаются, полны энергии, а я плетусь сзади, словно обломок чего-то, что потеряло свое предназначение. Почему так больно, когда делаешь то, что должно быть правильно? Я ведь должна была почувствовать облегчение. Должна была освободиться от этого чувства, этого дурацкого притяжения, которое никуда не ведет. Но вместо этого внутри пустота и какая-то невыносимая тяжесть. Скорее бы все закончилось, скорее бы домой, в родной город. Забыть эту Москву, как страшный сон, забыть его лицо, губы, этот взгляд, его глаза, которые искали во мне что-то... Что именно? Что он хотел найти во мне? Может, и сама не знаю, что именно я хотела найти в его глазах, но теперь уже не имеет значения.

Я вздыхаю, поправляю волосы и стараюсь не думать о нем. Это неправильно, Машка, хватит. Он не твой, он женат, и ты ему ничего не должна. Ты сама выбрала этот путь, и правильно сделала, так что хватит об этом думать. Но от этих слов легче не становится. Похоже, что разум и сердце все еще спорят друг с другом, и никто не хочет уступать. Иногда кажется, что это будет продолжаться вечно — этот спор внутри меня, эта борьба, которая меня мучает.

На улице начинает немного холодать, и я чувствую, как нос и