Разрушь меня - Бьянка Коул

Я со стуком ставлю стакан. — Я ничего не потерял.

— Докажи это, — тихо говорит Эрик. — Позволь мне взять команду. Одна ночь. Мы сможем покончить с этим до того, как это начнется.

Меня охватывает искушение. Это было бы чисто и эффективно, что является специальностью Эрика. Но я думаю о хрупком балансе, которого мы достигли, и о законном бизнесе, который мы построили. Завтра состоится заседание правления музея, на котором Наташа представит свое последнее предложение по приобретению.

— Нет, — говорю я наконец. — Мы наблюдаем. Ждем. Но мы готовимся. Алексей, я хочу знать все об их недавних передвижениях. Эрик, приведи свою команду в готовность. Если они сделают хоть одно неверное движение...

— Они уже сделали, — бормочет Эрик, но кивает.

Николай отходит от окна, заполняя комнату, когда приближается к моему столу. Перемена в его поведении незаметна, но безошибочна по мере того, как он превращается из советника в лидера.

— Я понимаю твою позицию, Дмитрий. — В его голосе слышится властность, которая сделала его главой нашей семьи. — Законный бизнес, тщательный баланс, который мы построили. Но мы не можем просто сидеть и ждать следующего шага.

Я смотрю в его серо-стальные глаза. — Ты думаешь, я слишком осторожен.

— Я думаю, ты позволяешь другим интересам затуманивать твое суждение. — Он кладет обе руки на мой стол, наклоняясь вперед. — Лебедевы наблюдают. Каждый день, когда мы не отвечаем; они видят слабость. И из-за слабости...

— Нас всех убьют, — заканчиваю я, и знакомая мантра горчит у меня на языке.

— Три угрозы за неделю — это уже не проверка. — Николай выпрямляется, поправляя запонки. — Это подготовка. Они оценивают время нашей реакции, нашу готовность действовать. Каждый час, который мы тратим на обсуждение, — это ещё один час, который они могут использовать для подготовки.

Правда ранит. Я построил свою репутацию на расчетливом контроле, на том, чтобы быть на три шага впереди. Но в последнее время...

— Твой музейный проект заслуживает внимания, — продолжает Николай. — Но если мы потеряем контроль над подпольем, все эти законные каналы ни хрена не будут значить. Лебедевы разрушат все, кусочек за кусочком.

Эрик прижимается к стене, его натренированные в боях мышцы напряжены. Алексей перестает печатать, в комнате царит напряженное ожидание.

— Что ты предлагаешь? — Спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

— Мы отправляем сообщение. — Голос Николая понижается. — Не точный удар Эрика — пока нет. Но что-то, что напоминает им, почему Ивановых не следует трогать. Что-то, что заставит их подвергнуть сомнению каждый шаг, который они сделали на этой неделе.

Я откидываюсь на спинку стула, на лице появляется холодная улыбка. — Новое судоходное предприятие Лебедева. То, на строительство которого они потратили последний год.

— Жемчужина их короны, — говорит Алексей, наконец отрывая взгляд от экрана. — Сорок миллионов только на инфраструктуру.

— Законно на бумаге. — Я барабаню пальцами по столу. — Но мы все знаем, что на самом деле проходит через эти контейнеры.

Глаза Николая понимающе сужаются. — Вся их дистрибьюторская сеть.

— Именно. — Я вывожу спутниковые снимки на свой планшет. — Один стратегический удар. Их корабли загорятся в порту. В страховом иске указать неисправная проводка. Ничто не укажет на нас.

— Они потеряют месяцы на устранение ущерба, — добавляет Эрик, отталкиваясь от стены. — И их поставщики начнут сомневаться в их надежности.

— Что еще более важно, — продолжаю я, — они потеряют лицо. Могущественные Лебедевы, неспособные защитить собственные инвестиции, выставляют свои недавние угрозы в ложном свете.

Пальцы Алексея порхают по клавиатуре. — Я могу получить их протоколы безопасности в течение часа. Графики работы портовых властей, ротация охраны, все такое.

— Никаких жертв, — уточняю я, встречаясь взглядом с Эриком. — Дело не в крови. Речь идет о том, чтобы показать им, что мы можем протянуть руку и прикоснуться к их самым ценным активам, когда захотим.

— Чисто. Точно. Отследить невозможно. — Эрик кивает. — Мне понадобится три дня, чтобы все установить.

— Два, — поправляю я его. — Чем дольше мы ждем, тем больше они будут чего-то ожидать.

— Тогда два дня. — Эрик достает телефон, уже связываясь со своей командой.

Я поворачиваюсь к Николаю. — Доволен?

— Это только начало. — Он поправляет пиджак. — Но если они не получат сообщение...

— Тогда мы перейдем к более постоянным решениям. — Эти слова на вкус как железо на моем языке. — Но сначала мы напомним им, почему пересекаться с Ивановыми вредно для бизнеса.

Алексей резко захлопывает свой ноутбук. — Я начну работать над протоколами безопасности. — Он встает, потягиваясь, как кот. — Постарайся не отвлекаться ни на какие картины, пока мы разбираемся с этим.

Я поднимаюсь со стула, пересекая пространство между нами в два шага. Вместо того, чтобы вздрогнуть, мой младший брат улыбается мне. Знакомый огонек озорства в его глазах напоминает мне о том, как в двенадцать лет он впервые взломал государственную базу данных.

— Осторожнее, — предупреждаю я, но настоящего жара нет. Я хватаю его за плечо, сжимая один раз. — Не отвлекайся.

— Как всегда, брат. — Он подмигивает, уклоняясь. — В отличие от некоторых.

Эрик делает движение, чтобы последовать за ним, но останавливается. Его военная выправка немного смягчается. — Мы справимся с этим, Дмитрий. Они не поймут, что их ударило.

— Я знаю. — Я сжимаю его предплечье, ощущая там твердую силу. — Будь осторожен.

После того, как они уходят, Николай задерживается у окна. Наше молчание уютное, отягощенное годами взаимопонимания.

— Ты волнуешься, — замечает он.

— У нас семь лет не было настоящей войны. — Я наливаю еще на палец виски. — Я усердно работал, чтобы создать что-то законное. Что-то...

— Что-то, что она бы уважала?

Я не отвечаю, но крепче сжимаю стекло. Я вспоминаю яростный ум Наташи на заседаниях совета директоров, ее страсть при обсуждении искусства и то, как она отказывается поддаваться моим страхам. Мысль о том, что она попала под перекрестный огонь мафиозной войны...

— Музей делает нас уязвимыми, — признаю я. — Не только бизнес, но и...

— Тебя. — В голосе Николая нет осуждения. — Она делает тебя уязвимым.

Я закрываю глаза, медленно выдыхая. Он прав. Впервые за много лет я не думаю на три хода вперед. Я отвлекаюсь и теряю концентрацию. А в нашем мире из-за этого могут погибнуть люди.

— Сначала разберись с Лебедевыми, — твердо говорит Николай. — Потом придумай, что делать с твоим куратором.

Я поворачиваюсь лицом к брату, горькая улыбка растягивает мои губы. — Скажи мне кое-что, Николай. Ты смог бы оттолкнуть ее, если бы в том музее была София? Сосредоточиться на бизнесе?

Его челюсть сжимается, и я вижу проблеск понимания в его глазах. Мы оба знаем ответ.

— Это другое, — говорит он, но в его тоне меньше убежденности.

— Неужели? —