Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

Форвард придвигает второй стул, садится напротив. Смотрит на меня умными, проницательными глазами человека, который видел вещи гораздо хуже, чем женская истерика над испорченным бенто.

— А теперь рассказывайте, - еще один приказ, которому подчинился бы даже мертвый. - Где Вячеслав? И почему вы похожи на человека, который только что видел привидение?

Я смотрю на телефон, лежащий на столе экраном вверх. Гипнотизирую его, молясь, чтобы Слава позвонил. Чтобы хотя бы написал. Чтобы дал сигнал, что с ним все в порядке и он не… сделал ничего непоправимого.

— Резник, - выдавливаю с трудом, потому что проклятое имя царапает горло.

— Он был здесь? - Глаза Форварда сужаются. Едва заметно.

Я киваю и сбивчиво рассказываю, как он подкарауливал меня на парковке.

— Он, наверное, убил бы меня там. - Делаю вдох, воздух со свистом входит в легкие. -Но… приехал Слава.

Форвард молчит, не перебивает, не ахает. Слушает, как судья слушает показания- внимательно, фиксируя детали.

— Слава… он… - Чувствую, что голос срывается на всхлипы и откровенные сопли, но ничего не могу с собой поделать. - Слава остановил его. А потом… запихнул Резника в свою машину. И увез. Сказал… сказал, что отвезет его поговорить.

Я поднимаю на Форварда полный ужаса и паники взгляд.

— Павел Дмитриевич, я боюсь! Я никогда его таким не видела! – Зубы снова начинают стучать. - Я боюсь, что Слава… что он что-то сделает с ним. Что-то непоправимое. Резник - мразь, но Слава не должен ломать свою жизнь из-за него!

Я замолкаю, ожидая реакции. Ожидая, что он, как отец, встревожится. Что начнет кому-то звонить, поднимать связи, спасать сына от всего на свете.

Но Форвард делает то, чего я ожидаю меньше всего.

Он улыбается.

Снисходительно. Чуть устало. Как улыбаются детям, которые боятся монстра в шкафу.

И лениво откидывается на спинку стула, скрещивает пальцы в замок.

— Майя, - говорит очень мягко. - Вам нужно перестать так тревожиться по пустякам.

— По пустякам?! – Кажется, я близка к тому, чтобы задохнуться от возмущения. - Он увез человека в багажнике! Ну, почти! Вы его лицо не видели…!

— У них явно намечается мужской разговор, - спокойно и твердо перебивает он. - Вячеслав — большой мальчик. Он вполне способен справиться сам. И с собой, и с такой мелкой сошкой, как Резник.

Он берет бутылку, которую принес, достает еще два стакана. Плещет в них янтарную жидкость. Делает все ленивыми неторопливыми движениями, как будто издеваясь над моей зудящей паникой, над тем, что я готова в любую секунду сорваться и бежать лишь бы куда, чтобы только не дать Славе наломать дров.

— Вы недооцениваете моего сына, Майя, - Форвард пододвигает ко мне один из стаканов. - Видите в нем… кого? Творца, инженера, золотого мальчика? Но он в первую очередь Форвард, и когда задевают то, что ему дорого… - Он делает многозначительную паузу, глядя на меня, - он будет жестоким. Это у нас в крови.

— Но… если он нарушит закон… - лепечу я, хотя на самом деле, в глубине души, наверное, все равно не верю, что мой Дубровский способен… убить человека.

Форвард усмехается.

— Закон – это инструмент, Майя. А справедливость – понятие философское. - Он поднимает свой стакан, разглядывая жидкость на свет. – Резник перешел черту. Он тронул семью – вас.

Если бы ситуация не была такой напряженной, наверное, я придала бы больше значения тому, как легко он вписал меня в их семью. Но сейчас у меня совершенно нет на это сил. Я просто хочу, чтобы мой Дубровский был сейчас здесь – улыбающийся, довольный и счастливый.

— Честно говоря… - Продолжает Форвард, делает глоток и смотрит прямо мне в глаза. В его взгляде на секунду вспыхивает холодная, жестокая сталь. - Резнику давно пора было оторвать яйца. И я рад, что Слава наконец-то решил заняться этим лично.

У меня все-таки немного отвисает челюсть. Этот элегантный мужчина в дорогом свитере и с манерами английского лорда, рассуждает о допустимом насилии с такой легкостью, как будто говорит о погоде.

— Выпейте, Майя, - кивает на мой стакан. - Вам нужно взять себя в руки. Вячеслав скоро вернется. Поверьте мне. Он не дурак, чтобы пачкать руки больше, чем необходимо. Он просто… расставит точки над «i».

Я беру стакан и в нос ударяет резкий торфяной запах виски.

Глоток обжигает горло, падает в желудок горячим шаром.

Он прав. Я знаю, что он прав.

Но от мысли о том, что сейчас, где-то в темноте, мой любимый мужчина «расставляет точки» с помощью кулаков, мне становится не по себе. И в то же время… где-то в самой темной, самой потаенной части души, я чувствую мрачное, первобытное удовлетворение.

Мой мужчина никогда не даст меня в обиду.

— Кстати, я как раз приехал к вам с разговором, - говорит Форвард, так ни разу и не притронувшись к алкоголю в своем стакане.

— Разве не поздравить Славу с Днем Рождения? – переспрашиваю на автомате.

— Одно другому не мешает. Но… - Его взгляд скользит по раздавленной коробке с тортом, вокруг которой уже образовалась лужица липкого сиропа. – Сначала нам нужно исправить этот беспорядок.

— Что? - Смотрю на него с непониманием. Он собирается заказывать новый торт? Мысленно кривлюсь, уже воображая выражение его лица, когда сообщу, что даже все его всемогущество не материализует нам новенький бенто за час. – Его делали под заказ, Павел Дмитриевич, и я не думаю…

— Уберите грязь со стола. Майя, - приказывает в своем привычном тоне, на который я уже давно перестала обижаться. Как и на то, что он всегда перебивает, когда не хочет дослушивать явно не интересные ему вещи. – Вячеслав, вероятно, вернется на взводе. А День рождения без сладкого – плохая примета. Даже для таких суровых парней, как он.

Форвард встает, снимает пиджак и аккуратно вешает его на спинку стула, остается в белоснежной рубашке. Закатывает рукава, обнажая сильные предплечья с дорогими часами.

— У вас есть мука? Сахар? Какао? – спрашивает деловито, открывая верхние шкафчики как будто решил устроить там ревизию.

Я моргаю. Сюрреализм происходящего достигает апогея. Павел Форвард, серый кардинал, человек, который вершит судьбы министерств, стоит на кухне моего парня и ищет муку.

— Вон… там, - показываю пальцем на угловой шкаф. – Вы серьезно?

—