Свет в ее глазах - Селина Аллен

думать о работе. Пыталась отвлечь себя, но как бы ни старалась, вспоминала быстрые толчки Блейка, его пальцы, ласкающие меня между бедер и грязные разговорчики, которые совсем не оскорбляли меня, а заводили еще сильнее.

Но эйфория быстро кончилась, и теперь я чувствовала себя так отвратительно и грязно, что хотелось помыться, ведь он снова воспользовался мной, как тогда, год назад. И сидя в кабинете после того, как он не дал мне хотя бы испытать удовольствие, среди клочков разорванной одежды и разбросанных вещей, я чертовски злилась.

Да, было паршиво и мне хотелось разрыдаться от досады и жалости к себе, но я решила поставить все на другое чувство. Злость куда лучше жалости, грусти и печали. Она не загоняет в угол, а заставляет двигаться дальше. Мне не хотелось мстить ему, ведь месть означала бы, что мне не все равно, что я пытаюсь как-то задеть его, потому что сама чувствую обиду и боль из-за его поступков. Он не дождется этого. Отныне я буду показывать ему только свое безразличие.

– Почему ты такая красная? – шепотом спросил Конрад.

Я взглянула на Джефферсона, рассказывающего о плане строительства, и рефлекторно сжала ноги, все еще чувствуя неприятную тяжесть мышц. Я была напряжена, на пределе, словно оголенный нерв.

– Здесь проблема с термостатом, – ответила я.

Щеки горели, а в тонкой блузке было жарко.

– С каких пор ты называешь нашего исполнителя термостатом? – прямо спросил брат.

Я посмотрела в глаза Конрада и задохнулась. Он видел меня насквозь. Неужели это было так очевидно, и все знали, чем мы с Блейком занимались в кабинете?

– Не неси ерунды, – нервно выпалила я, расправляя юбку под столом и невольно переводя взгляд на Блейка.

С того момента, как вошел в эту дверь, он ни разу не взглянул в мою сторону. Джефферсон был полностью поглощен проектом, который, кажется, интересовал в этом зале абсолютно всех, кроме меня и брата.

Конрад хмыкнул, проследив за моим взглядом. Я нахмурилась и спросила его:

– Что?

– Ничего, думаю, нужно вправить ему мозги, – с угрожающим спокойствием процедил брат.

– Не нужно. – Я ударила его под столом по ноге. Конрад даже не пошевелился. – Не знаю, что ты там придумываешь, но ничего не было, понял?

– А я ведь не спрашивал, было ли что-то, ты сама сказала, к тому же у тебя новая блузка.

Я замерла, сердце в груди ускорилось.

В этом не было чего-то страшного, ведь Конрад мой брат, но почему-то от мысли о том, что кто-то знал о нашем с Блейком сексе, мне становилось дурно.

– И у тебя засос на шее, – добавил он, не отводя разъяренного взгляда от Джефферсона.

Я тихо взяла телефон и, слегка отвернув белый воротничок рубашки, взглянула в отражение на экране. Брат был прав, чуть выше ключицы виднелось бордовое пятнышко.

Подняв взгляд, я поняла, что Блейк смотрит прямо на меня. Уголки его губ поползли выше, хоть он и пытался бороться с этим, ведь продолжал вести презентацию.

Он пометил меня и сделал это специально.

Ублюдок!

– Не смей ничего говорить ему, понял? – сказала я Конраду.

Брат выпятил вперед подбородок и бросил на меня мимолетный взгляд.

– Я ничего не сделаю, но будь осторожна, – сказал он и полностью погрузился в презентацию Джефферсона. А я еще долго не могла отвлечься от сбивающих меня с толку мыслей.

***

После презентации мы распрощались с мистером Джефферсоном и его двумя сотрудниками. Куда подевался Блейк, я понятия не имела.

Остается самое сложное – работа с этим придурком в течение нескольких месяцев. Не знаю, как я выдержу это, меня так и тянет пристрелить его.

Окинув взглядом свое отражение в зеркале, я вытерла руки бумажным полотенцем и вышла из уборной, направляясь в кабинет. У дверей лифта увидела Джефферсона, который флиртовал с молодой постоялицей. Заметив меня, он быстро распрощался с девушкой, напоследок улыбнувшись ей соблазнительной улыбкой. Та зарделась и, войдя в лифт, махнула ему на прощание, наверняка чувствуя приливы радости от того, что кто-то вроде Джефферсона обратил на нее внимание. Бедная, она даже представить не может, что ее ждет.

Как только закрылись двери лифта, я сложила руки на груди, взглянула на него с вызовом и громко сказала:

– Что, Джефферсон, приходится по номерам ходить, чтобы подцепить на свои брюки хоть кого-нибудь?

Блейк провел кончиком языка по нижней губе и наклонил голову.

– Ты с большой радостью и удовольствием… О, нет, прости, без удовольствия, но все-таки прицепилась к моим брюкам часом ранее.

Я сжала зубы, ощущая приливы гнева и раздражения, затем развернулась, и, не попрощавшись с ним, направилась в свой кабинет. Остановившись у рабочего стола, я стала убирать бумаги в папку, но услышала за спиной шаги.

– Вообще-то я думала, что ты давно ушел, – бросила я, оборачиваясь.

– Как видишь, я все еще здесь.

Блейк сунул руки в карманы брюк и стал медленно ко мне приближаться. На нем была тонкая расстегнутая куртка, такая же черная, как и вся остальная, надетая им сегодня, одежда. А значит, он побывал на первом этаже, ведь гардероб для посетителей находится там. И зачем-то вернулся назад уже одетый.

Чем ближе он подходил, тем сильнее становилось волнение в груди. Он снова это делал: лишал меня пространства, заполоняя тяжелой энергетикой весь кабинет. Я нервно сглотнула и выставила руку вперед, касаясь мягкой ткани его пуловера и стальной рельефной груди под ним.

– Стоп, – твердо сказала я, сильнее надавливая на его грудь. Но он проигнорировал меня. – Я сказала, остановись!

Он послушался и остановился, нависая надо мной огромным айсбергом. От угрюмого и тяжелого взгляда Джефферсона по моей спине забегали мурашки. Затем он посмотрел на мой стол и ухмыльнулся, замечая там две статуэтки птиц:

– Даже не треснули.

– Они и не должны были.

– Это же птицы? Очень уродливые, но все же птицы?

– Не такие уродливые, как ты, – огрызнулась я.

Блейк снисходительно улыбнулся.

– Я думал, ты не любишь птиц.

– Это не настоящие птицы, они не просят еды, не кричат, не гадят, не обзывают меня. – Я невольно поежилась от воспоминаний о розовом какаду моей бабушки. Мерзкая птица.

– Где ты видела обзывающихся птиц? – в недоумении спросил Блейк.

– Забудь, – отмахнулась я.

Джефферсон снова взглянул на статуэтки.

– Из чего они? – спросил он, будто действительно интересовался фигурками.

– Горный кварц, а темная из гавайита, должна поглощать негативную энергию, но я уже второй раз убеждаюсь, что продавец обманул меня, иначе тебя бы не было в моем кабинете.

Джефферсон наклонил голову и, глядя прямо на меня, плотоядно оскалился.

– Может,